Нередко дуэли происходили между главарями пиратов. Причем это были не 
просто банальные пьяные драки, наподобие той, которую устроили в каюте Ла Буш и 
Хоуэлл Дэвис, после которой их корабли прервали совместное плавание. Нет, 
случались настоящие поединки, заканчивавшиеся смертельным исходом.
     Самой знаменитой дуэлью главарей была схватка в 1682 году между бельгийцем 
Ван Дорном и голландцем Лораном де Граа-фом. Ссора произошла после того, как 
вместе с шевалье де Граммоном они разграбили Веракрус. Причина ссоры доподлинно 
неизвестна, но, по-видимому, она произошла из-за дележа пленных. Из Веракруса 
пираты вывели 1,5 тыс. человек, причем продовольствия и воды в спешке не 
захватили. Это еще больше накалило ситуацию. Слово за слово, и главари сошли на 
берег выяснить отношения. Поединок на шпагах закончился резким выпадом де 
Граафа, ранившим в руку Ван Дорна. Ссора главарей едва не переросла в 
столкновение между их людьми. Было уже недалеко до серьезного кровопролития. 
Тогда де Грааф поспешил разделить пленных и уплыл на своих кораблях. Через 
несколько дней Ван Дорн умер от заражения крови и был похоронен на пустынном 
берегу полуострова Юкатан. Его корабль перешел к де Граммону.
     
Капитаны и команда
     
     Своеобразный фокус особых отношений, царивших на пиратском корабле, — это 
роль, которую доверяли капитану. Широта его власти не сравнима с полномочиями 
капитанов военных кораблей, торговых и каперских судов. Он избирался всей 
командой и становился прямой «креатурой» пиратской сходки, действуя в рамках 
определенных условий. В обществе непосредственной демократии, каковым было 
пиратское товарищество, в капитаны обычно попадал «неформальный лидер», 
вынужденный считаться со своим эгалитаристским окружением. В первую очередь это 
находило отражение в бытовых условиях жизни. Эксквемелин сообщает, что «капитан 
корабля обязан есть ту же пищу, что и вся eго команда, до юнги включительно. 
Если команда желает уважить своею капитана, то ему готовят какое-либо особое 
блюдо, а подают его непосредственно капитану за общий стол». 
     Главным в деятельности капитана было руководство экипажем во время морских 
операций и сражений. Пират Уолтер Кеннеди (повешенный в Уопинге в 1721 г.) на 
судебном процессе заявил: «Они (пираты. —Д. К  ) выбирают капитана из своей 
среды, но его полномочия несоизмеримо меньше, чем титул, за исключением военных 
стычек, когда ему беспрекословно подчиняются и он командует безраздельно». 
     Главари выделялись своей храбростью, дерзостью и опытом. Это были прежде 
всего военные лидеры, способные повести за собой команды. Не расставаться с 
удачей, идти во главе колонны на штурм крепости, руководить проведением 
абордажа и врываться на борт неприятельского корабля, внушая страх врагам и 
гордость команде, — таким видели пираты настоящего капитана, и если дела 
разбойников шли благополучно и приносили доход, подобные вожаки быстро 
завоевывали авторитет и получали все больше власти.
     В военных вопросах роль капитана было опасно оспаривать. Его опыт и 
решительность служили залогом успеха. Эксквемелин рассказывает, как повел себя 
пиратский вождь Олоне накануне штурма крепости Гибралтар во время похода в 
Венесуэлу (1667 г.).
     Он «как вожак всех пиратов, посоветовался с другими командирами, потом со 
всеми, кто окружал его, и дал понять, что отступать не намерен,   — хотя 
испанцы и узнали об их приближении и собрали большие силы. Его мнение было 
таково: «Они сильны, так тем больше мы захватим добычи, если победим их». Все 
единодушно поддержали его и сказали, что лучше биться, надеясь на добрую добычу,
 чем скитаться неведомо сколько без нее. Олоне закончил так: «Я хочу 
предупредить вас, что того, кто струсит, я тотчас же зарублю собственной 
рукой…»На следующее утро задолго до восхода солнца Олоне высадил людей на 
берег… Все взяли друг друга за руки и поклялись стоять друг за друга до самой 
смерти. Затем Олоне рванулся и закричал: «Вперед, мои братья, за мной и не 
трусьте!» И пираты бросились   в атаку…» 
     Образцами подобных лидеров в казачьей среде 3-й четверти XVIII в. были 
запорожский атаман Иван Сирко и донской вожак Степан Разин. В дошедших до нас 
портретах действительность и легенда неразделимо слиты, нередко психическая 
неуравновешенность, лютость, лихачество и безрассудная жестокость 
парадоксальным образом определяют масштабы реальной власти, укрепляют авторитет 
главаря, способного подчинить и повести за собой разбойников.
     Иван Сирко — олицетворение казацкой угрозы, «русский черт», человек, за 
погибель которого по фирману султана молились в турецких мечетях, чьим именем 
турчанки и татарки пугали своих детей. С рождения и долгое время после смерти 
вокруг страшного атамана витала легенда. Так, сказывали, что родился он уже с 
зубами (чтобы всю жизнь грызть врагов православной веры); когда же повивальная 
бабка несла его по хате, она и оглянуться не успела, как новорожденный герой 
схватил со стола пирог с начинкой и мигом его проглотил. Когда же умер Сирко, 
запорожцы положили его кости в гроб и возили с собой в заморские походы, а 
отрезанную руку своего главаря засушили и выставляли перед боем на страх врагу.
     Бесшабашность, молодечество, удальство, безрассудная храбрость, казацкий 
задор — вот что отличало Сирко. Кроме того, по народному преданию, он «побеждал 
нечистых чертей»   — как-то раз прогуливался атаман по берегу реки   Чертомлык, 
а в ней черт плескался, так «он только млыкнул   (мелькнул. — Д. К.) вверх 
ногами, когда Сирко луснул его из пистоля». 
     Другой казацкий вожак — Степан Разин, знаменитый предводитель крестьянской 
войны в России, «народный» атаман, защитник сирот и обиженных — выступает как 
настоящий мифологический персонаж, богатырь. Он предстает всесильным кудесником,