| |
рии превратилась в провинции Рима, римский Восток. И хотя
римляне не очень-то навязывали чуждым им странам свой образ жизни,
ограничиваясь верховным надзором и строгим контролем с конечным правом
решающего голоса (вспомним прокуратора Понтия Пилата в Иудее), население
завоеванных восточных провинций подвергалось сравнительно энергичному процессу
романизации, а позже и христианизации. Сам феномен христианства своим
появлением на свет был обязан тем процессам сложного синтеза, которые протекали
на римском Востоке. Во всяком случае древнейшие центры христианства — его
константинопольский, антиохийский, иерусалимский и александрийский патриархаты
— возникли и длительное время существовали и частично продолжают существовать
именно здесь, на бывшем римском Востоке. '
Романизация, как и прежде эллинизация, не затрагивала восточные общества
слишком глубоко: основное воздействие волны иноземного влияния оказывали на
крупные города и заселенные западными переселенцами-колонистами поселения,
включая военные. Обширная хора продолжала жить по своим законам, восходящим к
древним традициям. Однако и глубокая периферия римско-эллинистических провинций
не оставалась вовсе без изменений. Почти поголовная христианизация населения
римского Востока не могла не сыграть определенной роли в трансформации
социально-экономической и политико-административной структур, вынужденных
приспосабливаться к реалиям Рима, а затем и Византии. Словом, вплоть до VII в.
Египет, Сирия, Палестина, Малая Азия и ряд прилегающих районов были восточной
периферией Византии и лишь после этого они, кроме разве лишь Малой Азии,
оказались вновь включенными в рамки огромного ближневосточного государства, на
сей раз Арабского халифата.
Бактрия и Парфия
По-иному складывались судьбы тех частей Селевкидского царства, которые были
расположены далее к востоку от границ Рима и Византии. Еще в середине III в. до
н.э. здесь возникли два крупных государства, Бактрия и Парфия. Бактрия,
расположенная на территории пригиндукушских районов Индии и Афганистана, а
также включавшая в себя часть земель юга Средней Азии, была основана выходцами
из греко-македонской знати, потомками воинов Александра (почти до наших дней
среди правителей многочисленных княжеств Пригиндукушья бытуют легенды о том,
что они ведут свою родословную от великого Искандера). Социальной и военной
опорой греко-бактрийских правителей были греческие колонисты, жители городов,—
по некоторым данным, их насчитывалось в Бактрии чуть ли не тысяча («страна
тысячи городов», как называли ее греческие историки). Однако открытое
противостояние греков местной азиатской знати, не говоря уже о простых жителях
периферийной хоры, обусловило непрочность Бактрии как политического образования.
Страдая от междоусобиц и нападений кочевников, Греко-бактрийское царство уже
во II в. до н.э. ослабло и распалось на множество небольших княжеств, часть
которых была основана и возглавлена вождями кочевых племен, быстро усваивавших,
хотя бы частично, культурное наследие эллинизма.
Вскоре на развалинах Бактрии возникла могущественная Кушанская империя,
основанная одним из потомков вождей кочевников, подчинившая себе на рубеже
нашей эры значительную часть Северной Индии. Кушанская империя, как и ее
предшественница Бактрия, просуществовала недолго. Однако в историй она оставила
довольно яркий след. Дело в том, что взаимодействие эллинистической и индийской
культур на местной бактро-кушанской основе породило блестящий феномен —
знаменитое искусство Гандхары с его выразительными скульптурными изображениями.
Как известно, гандхарская скульптура после IV буддийского собора, проведенного
примерно в 1—II вв. н.э. покровителем буддизма и наиболее известным из
кушанских царей Канишкой, стала иконографической основой реформированного
буддизма Махаяны.
Гораздо более крепким государством оказалась Парфия, основанная вмешавшимся
в политическую борьбу ближневосточных правителей предводителем кочевого
иранского племени Аршаком. Располагавшееся вначале на землях к югу от Каспия,
это государство стало быстро увеличивать свои владения. Стараниями правителей
Митридата 1 и Митридата II территория Парфии во II в. до н.э. увеличилась за
счет Мидии и Месопотамии. И хотя нашествие кочевых племен с востока (тех самых,
что привели к крушению Греко-бактрийского царства), временно приостановило
экспансию парфян на западе, к рубежу нашей эры Парфия превратилась не только в
самого крупного и сильного, но практически единственного восточного соседа и
соперника Рима. Вскоре началась эпоха римско-парфянских войн, тянувшаяся с
некоторыми перерывами около трех столетий.
Войны шли с переменным успехом. Временами парфяне наносили сокрушительные
поражения римлянам, как то было в битве при Каррах, в 53 г. до н.э., но в
конечном счете соперничество с Римом привело к гибели истощенной войнами Парфии.
Кроме того, римско-парфянские войны шли на фоне острого соперничества, даже
вражды влиятельных внутренних группировок парфянских верхов, одна из которых,
эллинская, представлявшая интересы богатых городов страны, занимала откровенно
проримские позиции, тогда как другая, представленная стоявшими близ трона
представителями иранской знати, потомками воинственных кочевников, мечтавших о
наследстве Ахеменидов, стремилась к продолжению войн. Устойчивое противостояние
влиятельных группировок осложняло политическую обстановку в Парфии и подчас
позволяло Риму добиваться успехов с помощью интриг и искусной дипломатии.
В начале нашей эры влияние проримской группировки было ослаблено, а затем и
вовсе сведено к нулю. На передний план в политической жизни вышли те, кто
боролся за сильную Парфию. Однако мечтам о наследстве Ахеменидов не было
суждено осуществиться: парфянские правители не сумели выработать систему реформ,
аналогичную той, которую в свое время осуществил Дарий. Результатом н
|
|
