н его Цзай Чжэнь — министром торговли. 
Отец и сын купались в славе. Несмотря на то, что противники Цина тайно строили 
ему всякого рода козни, а цензоры открыто говорили о его корыстолюбии, 
нарушении законов и продажности, его положение никак не менялось. Один из 
цензоров обвинил князя Цина в том, что он сам назначил себя на должность члена 
Верховного императорского совета, что дом его всегда полон гостей и он не знает 
счета деньгам, что отец и сын тратят огромные средства на пищу, одежду и 
разъезды, что 1 200 000 лянов их капитала направлены на хранение в английский 
банк в посольском квартале. Другой цензор доложил, что кто-то подарил князю 
Цину (И Куану) в день рождения 100 000 лянов серебра; за 12 000 лянов в подарок 
сыну он купил певичку. Результат был самый неожиданный: один из цензоров был 
отозван, а другой вообще разжалован».
      Когда тучи над головой Цыси стали все более сгущаться, она решила 
поставить во главе Палаты по иностранным делам «сильную личность»: ее главой 
вместо податливого и трусливого князя Цина (И Куана) стал известный своими 
антииностранными настроениями князь Дуань (Цзай И).
      Наиболее решительными противниками примирения с державами были сановники 
Дуань, Лань, Ган И и Сюй Тун. Они отражали настроения довольно значительной 
части правительственных чиновников, которые враждебно относились к появлению в 
стране западной цивилизации, европейской техники и тем более к вмешательству 
держав в китайские дела.
      13 июня 1900 г. войска ихэтуаней под покровительством князя Дуаня вошли в 
Пекин, и это вызвало большой переполох в правящей верхушке маньчжурского 
правительства. Глава Верховного императорского совета Жун Лу об ихэтуанях 
писал: «В столице их несколько десятков тысяч; они напоминают саранчу, с 
которой очень трудно справиться». Он считал, что к восставшим надо применять 
решительные меры, что истребление иностранцев в посольском квартале может 
вызвать возмездие со стороны иностранных держав и это приведет к худшим 
последствиям. Поэтому предлагалось направить правительственные войска для 
защиты посольского квартала. Жун Лу просил вдовствующую императрицу 
обнародовать указ, в котором говорилось бы, что ихэтуани — это тайное общество 
и никто не должен верить их религиозному учению, а также дать приказ 
начальникам девяти ворот города немедленно изгнать ихэтуаней из Пекина. Цыси 
приняла это предложение.
      Однако в правящей верхушке князь Дуань, сановник Лань и другие 
воспротивились этому предложению Жун Лу. Князь Дуань заявил: если такой указ 
будет обнародован, ихэтуани уничтожат всех обитателей императорского дворца, 
поэтому к восставшим не следует применять грубые действия.
      На склоне лет Цыси, делясь своими впечатлениями о пережитом, говорила:
      «Я хотела издать указ, предписывающий немедленно прекратить религиозные 
упражнения ихэтуаней, однако князь Дуань и сановник Лань сказали мне — ихэтуани 
посланы небом помочь Китаю избавиться от всех нежелательных людей и ненавистных 
иностранцев. Конечно, они имели в виду главным образом миссионеров, и вы знаете,
 как я ненавижу их и какой набожной являюсь я. Поэтому я ничего не ответила, 
решив выждать и посмотреть, что произойдет дальше.
      Я была убеждена, что они на этом не остановятся и пойдут дальше. Так оно 
и получилось. Однажды князь Дуань привел руководителя ихэтуаней в Летний дворец,
 собрал всех евнухов и стал выяснять, кто из них христианской веры. Я 
возмутилась поведением князя Дуаня за то, что он без моего разрешения привел 
ихэтуаней в Летний дворец. На это Дуань ответил: ихэтуани обладают большой 
силой и могут уничтожить всех иностранцев, не боятся иностранных пушек, так как 
все божества являются их защитниками. На следующий день наставник ихэтуаней 
пришел во дворец в сопровождении князя Дуаня и сановника Ланя. Тогда всех 
евнухов обязали зажечь курительные палочки — доказать этим, что они не 
христиане. В последующие дни я с удивлением обнаружила, что все евнухи были 
одеты в форму ихэтуаней: в красные жакеты, красный головной убор и желтые штаны.
 Мне было больно смотреть, что все мои слуги сбросили официальные халаты и 
облачились в одеяние ихэтуаней».
      «С каждым днем обстановка все более накалялась. В один из таких тревожных 
дней князь Дуань и сановник Лань пришли просить меня обнародовать указ, 
согласно которому ихэтуаням приказывалось уничтожить прежде всего иностранцев в 
посольском квартале, а затем всех остальных иностранцев. Я возмутилась и 
отказалась подписать этот указ. Мы долго говорили по этому поводу, и князь 
Дуань настаивал на подписании такого указа незамедлительно, так как ихэтуани 
буквально на следующий день намеревались обстрелять посольский квартал. Я 
приказала выдворить его из дворца, и он предупредил меня: «Если вы откажитесь 
обнародовать такой указ, я сам издам его. Я сделаю это помимо вашей воли». Он 
это сделал и несет ответственность за гибель многих людей, но не мог полностью 
выполнить свой план, потому что иностранные войска приближались к Пекину».
      Так Цыси на склоне лет пыталась переложить ответственность за 
антииностранные выступления в Пекине на князя Дуаня и ихэтуаней, а самой 
остаться в стороне.
      * * *
      ...На политической карте мира встречаются небольшие пункты, которые в 
силу определенных событий длительное время приковывают к себе всеобщее внимание.
 На рубеже XIX и XX вв. таким пунктом стал китайский военный форт (он же 
морская гавань) Дагу, расположенный вблизи главных центров антииностранных 
волнений — Тяньцзиня и Пекина.
      Дагу находился на территории столичной провинции Чжили, у устья реки 
Бэйхэ — самой большой реки, впадающей в Чжилийский залив, названный европейцами 
Печилийским. Теперь его называют Бохайским заливом. Провинция Чжили (нынешнее 
название — Хэбэй) называлась столичной потому, что на ее тер