тыне. Он готов преданно исполнить свой долг до последнего дыхания, «словно 
собака или лошадь».
      Цыси донесли о беседе императора с Юань Шикаем. Она сразу же после этого 
вызвала его к себе и с пристрастием расспросила о содержании беседы. Так как во 
время этой беседы Гуансюй не раскрыл планы реформаторов, а только говорил о 
модернизации вооруженных сил, Цыси не могла что-либо выявить, однако стала 
подозревать подготовку заговора.
      Искренне поверив Юань Шикаю, император Гуансюй пригласил его на следующую 
беседу во Дворец небесной чистоты в Запретном городе. Были приняты меры, чтобы 
никто не подслушал их разговора. И вот, восседая на лакированном троне дракона 
в сумрачном Тронном зале, куда едва проникал утренний свет, Гуансюй раскрыл ему 
планы реформаторов: пусть Юань Шикай немедленно возвращается в Тяньцзинь и 
убьет Жун Лу, затем во главе войск вернется в Пекин и возьмет под стражу Цыси в 
Летнем дворце.
      — Желает ли Юань Шикай быть преданным императору и выполнить этот план с 
помощью войск, находящихся под его командованием? — спросил в конце беседы 
Гуансюй.
      Почтительно выслушав императора, Юань Шикай склонил колени и заверил его 
в своей преданности и готовности выполнить императорское повеление.
      В конце беседы Гуансюй даровал Юань Шикаю золотую стрелу — символ власти 
при исполнении императорского повеления. Ему было передано также два 
императорских указа: первый — о казни Жун Лу, второй — о взятии под стражу Цыси.
 В случае выполнения этих указов Юань Шикай назначался наместником столичной 
провинции Чжили.
      Юань Шикай торжественно пообещал все исполнить, но предал доверчивого 
императора. Вернувшись 20 сентября 1898 г. в Тяньцзинь, он сразу же направился 
в резиденцию Жун Лу и передал ему императорские указы, раскрыв замыслы 
реформаторов.
      Пораженный полученным известием, Жун Лу спустя час после беседы с Юань 
Шикаем отправился на специальном поезде в столицу. Прибыв в Летний дворец, он, 
нарушив все установленные церемонии, добился немедленной встречи с Цыси.
      Став на колени и совершив трехкратное челобитье, Жун Лу обратился к Цыси 
с такими словами:
      —  Защитите, Ваше величество!
      —  От кого вы просите защиты, — непонимающе спросила Цыси, — кто может 
причинить вам вред?
      Жун Лу, поняв, что ему простят нарушение этикета, здесь же быстро 
пересказал разговор с Юань Шикаем и передал указы Гуансюя о казни Жун Лу и 
взятии под стражу вдовствующей императрицы.
      Цыси молча слушала сообщение своего фаворита. Ее лицо, словно маска, 
сохраняло спокойствие и только глаза выражали ярость.
      Юань Шикай выдал все планы реформаторов, и это поставило их под удар со 
стороны консерваторов во главе с Цыси.
      В слепой злобе и страхе за свою жизнь вдовствующая императрица в срочном 
порядке созвала Верховный императорский совет, хотя уже наступила глубокая ночь.
 Она приняла решение совершить государственный переворот. Поздно ночью вся 
дворцовая стража была заменена преданной Цыси гвардией под командованием Жун Лу.

      На следующий день рано утром Цыси должна была исполнить предписанные ей 
обязанности: совершить жертвоприношения и произнести молитвы в честь богини 
шелковичного червя. Но прежде чем исполнить эту церемонию, она направилась в 
Запретный город, чтобы наказать Гуансюя.
      Существовало правило: если Цыси отправлялась из Летнего дворца в Пекин, 
то зажигали яркий факел, который видели в столице. Это служило сигналом для 
евнухов Запретного города быть готовыми к встрече вдовствующей императрицы.
      Утром 21 сентября 1898 г. Гуансюй спал крепким сном, не подозревая, что 
над его головой сгустились грозные тучи и, конечно, не предполагая о 
предательстве Юань Шикая. Его преданный евнух, заметив сигнал о прибытии Цыси, 
поспешил в спальню императора, разбудил его и предупредил о приближении 
паланкина вдовствующей императрицы.
      Интуитивно почувствовав недоброе, Гуансюй быстро встал и оделся. Первая 
мысль, пронзившая его мозг, была — предупредить Кан Ювэя о грозящей опасности. 
Он передал евнуху написанную второпях записку для Кан Ювэя, в которой 
говорилось: «Мое сердце охвачено великой печалью, и это невозможно выразить на 
бумаге. Вы должны немедленно отбыть за границу и изыскать средства для моего 
спасения».
      Всего лишь за несколько часов до предполагаемого ареста Кан Ювэй был 
предупрежден и бежал в Тяньцзинь, где его встретил японский консул, под защитой 
которого он прибыл в Дагу, а оттуда на английском пароходе — в Шанхай.
      Едва пароход с Кан Ювэем прибыл в Шанхай, как представители маньчжурских 
властей явились на его палубу с требованием выдать Кан Ювэя, но встретили 
энергичный отказ со стороны капитана, который заявил, что Кан Ювэя на пароходе 
нет (в то время как он был спрятан в трюме).
      Представители маньчжурских властей возвратились в город ни с чем. А вслед 
за ними на берег сошел Кан Ювэй и отдался под защиту английского консула. Затем 
он направился в Японию, а оттуда — в Гонконг.
      Когда императорский кортеж въехал в Запретный город, Гуансюй, как обычно 
в этих случаях, встретил Цыси челобитьем. И хотя во время «реформы ста дней» 
император при издании своих указов проявлял решимость и мужество, он всегда 
терялся при встрече со вдовствующей императрицей: он лишался нормальной речи, а 
его тело дрожало, словно от лихорадки.
      Цыси внушала себе, что Гуансюй замышлял не только взять ее под стражу, но 
и физически уничтожить. А это считалось матереубийством, самым страшным 
преступлением в империи.
      Видя, как дрожащий Гуансюй совершил перед ней челобитье, вдовствующая 
императрица приказала ему встать. Они вошли в просторный темный зал, освещенный 
мерцающими свечами и цветными фонарями. И здесь она учинила д