ю сам дерзнул поступить так же гнусно и ужасно647. 
Тут же Нафан стал сообщать Давиду о страшном гневе на него Господа Бога, 
который сделал его царем над всей массой евреев и подчинил ему множество 
великих соседних народов, который, кроме того, избавил его от преследований 
Саула и дал ему женщин, на которых он мог жениться совершенно беспрепятственно 
и законно. Теперь же этот Бог сделался предметом оскорбления и насмешки с его 
стороны, так как Давид держит у себя чужую жену, мужа которой он выдал на 
убиение неприятелям. Ввиду всего этого, продолжал пророк, царь даст за это 
ответ перед Господом Богом, который строго накажет его: собственные жены Давида 
будут изнасилованы одним из его сыновей, который составит заговор против жизни 
самого царя, и таким образом последний будет открыто наказан за тайно 
совершенный им грех. Также и ребенок, которого родила ему та женщина, должен 
будет скоропостижно умереть. Но так как царь был страшно подавлен всем этим и в 
глубоком волнении со слезами на глазах сознал все безбожие своего поступка 
(ведь он вообще был человеком богобоязненным и во всю свою жизнь совершил 
только один этот грех с женой Урии), то Господь Бог сжалился над ним и отпустил 
ему вину его, обещая пощадить жизнь его и не отнимать у него царской власти, 
так как не желает больше негодовать на Давида ввиду его раскаяния во всем 
случившемся. Нафан объявил об этом царю и вернулся к себе домой.
      4. Ребенок же, которого родила жена Урии, заболел тяжкой болезнью, 
которая до того опечалила царя, что он в продолжение семи дней, несмотря на 
настоятельные просьбы приближенных, воздерживался от [обычной] пищи, облекся в 
темную одежду и, прикрывшись мешком, в знак траура, лежал на земле, умоляя 
Господа Бога спасти ребенка: очень уж Давид любил мать младенца. Когда же 
последний на седьмой день умер, то слуги не решались доложить об этом царю, 
боясь, как бы Давид, узнав о постигшем его горе, не стал воздерживаться еще 
дольше от пищи в знак траура о смерти сына, когда он так страдал во время его 
болезни. Но царь заметил по смущенному виду слуг, что случилось нечто, что им 
хотелось бы скрыть, и понял, что ребенок умер. Поэтому он подозвал к себе 
одного из служителей и узнал от него всю правду. Затем он встал, совершил 
омовение и, надев белую одежду, отправился в скинию Божию. Когда он, вернувшись 
оттуда, приказал подать себе обед, то вызвал тем самым большое изумление своих 
родственников и слуг, которые были поражены тем, что царь, от всего 
отказывавшийся во время болезни ребенка, теперь ведет себя так после его смерти.
 Ввиду этого они, с позволения Давида, решились спросить его о причине такой в 
нем перемены. Царь же назвал их людьми нерассудительными и объяснил им, что, 
когда ребенок был еще жив, и у него была еще надежда на возможность спасти его, 
он делал все, что было в его силах, чтобы склонить Предвечного к милосердию; но 
раз ребенок умер, уже не стоит напрасно печалиться. Все согласились с такой 
мудростью и прозорливостью царя.
      5. Между тем Иоав сильно досаждал амманитянам своей осадой, отрезав у них 
воду и подвоз каких бы то ни было съестных припасов, так что жители находились 
в крайне стесненном положении относительно пищи и питья. Дело в том, что воду 
доставлял им один только незначительный колодец и им приходилось обходиться с 
ней крайне экономно, чтобы в противном случае не остаться совершенно без воды. 
Обо всем этом Иоав донес царю письменно и приглашал его приехать лично для 
занятия города, чтобы иметь возможность приписать себе победу. Увидев из этого 
письма, как предан и верен ему Иоав, царь взял то войско, которое оставалось 
лично у него в распоряжении, и явился с ним под Равафу. Вскоре затем он взял 
город приступом и предоставил его своим солдатам на разграбление. Сам же он 
взял себе при этом корону царя амманитского; она была сделана из золота, стоила 
целый талант и была украшена посередине ценным сардониксом. С тех пор Давид и 
носил эту корону. Вместе с тем он нашел в городе также множество других 
драгоценностей. Мужское население Равафы он велел пытать и казнить. Так же он 
поступил и с прочими амманитскими городами, которыми овладел оружием648.
      
Глава восьмая
      
      1. Когда царь вернулся в Иерусалим, то узнал, что в его доме случилось 
неприятное происшествие такого рода: у Давида была необыкновенной красоты дочь, 
по имени Фамара, еще незамужняя и превосходившая своей миловидностью всех 
прочих женщин. Она была единоутробной сестрой его сына Авессалома. К ней 
воспылал такой страстью сын Давида Амнон, что не был в силах устоять ни перед 
ее девственностью, ни перед другими соображениями, которые могли бы заставить 
его остерегаться необдуманного шага; он страшно страдал, скорбь разъедала его, 
он похудел и побледнел. Однажды он встретился со своим родственником и другом 
Ионафаном, который отличался особенной прозорливостью и большой хитростью. Видя,
 что Амнон каждый день все более и более худеет, Ионафан стал расспрашивать его 
о причине такого явления и прибавил, что вся эта перемена в Амноне 
обусловливается, видимо, страстной любовью. Тогда Амнон признался ему в своей 
страсти и сказал, что пылает любовью к родной сестре своей. Ионафан на это 
предложил указать ему верный способ добиться желанных в этом деле результатов, 
а именно советовал ему притвориться больным и, когда навестит его отец, просить 
его прислать к нему в сиделки сестру и указать, что исполнение этой просьбы не 
представит затруднений и живо исцелит его от болезни.
      Итак, Амнон, по хитрому совету Ионафана, слег в постель и притворился 
больным. Когда же отец навестил его и участливо стал спрашивать, что с ним 
такое, Амнон попросил прислать к нему сестру. Царь тотчас же велел позвать 
Фамару. Когда она явилась, Амнон попросил ее собственноручно приготовить ему 
жареных лепешек, которые ему будет приятнее получать от нее, чем от других. 
Тогда Фамара занялась на глазах у брата приготов