Третью пожалованную Ироду область, Авранитиду, следует отождествлять с горами 
вулканического происхождения к юго-востоку от Трахонитиды, до сих пор 
называемыми Джебель-Хауран. Сегодня второе их название (Джебель-Друз) 
напоминает, что это родина традиционно не признающих власти друзов; это место 
всегда служило удобным убежищем для находившихся в бегах. Столицу Авранитиды 
Канафу признал городом Помпеи, и как раз поблизости, в Сиа, Ирод построил или 
перестроил храм Баалшамин, украсив его двор собственной статуей.

* * *

Однако из-за аннексии Авранитиды снова стали весьма напряженными отношения 
Ирода с его арабскими (набатейскими) соседями. Прошло лишь восемь лет после 
тяжелой войны Ирода с этими арабами, которую иудеи выиграли с огромным трудом. 
После битвы при Акции арабы, как и Ирод, поспешили снискать расположение 
Октавиана. Но вскоре умер их царь, Малх; согласно одной версии, к этому 
приложила руку Клеопатра — одно из ее последних деяний. Его преемник, Обод 
(Абуд) III, — старый, тяжелый на подъем человек, полностью находившийся под 
влиянием умного молодого красавца — главного министра Силлея (Шуллея), который 
отныне начинает играть важную роль в повествовании об Ироде.

Мы не вполне уверены, что означает титул, дарованный арабами Ироду по окончании 
войны. Если, однако, он считал, что титул давал право вмешиваться в дела их 
царства, то, должно быть, Силлей скоро разочаровал его, ибо он не меньше Ирода 
стремился превратить свое царство в важную государственную единицу. Но и Силлею,
 в свою очередь, приходилось считаться с неотступным вниманием Августа, 
страстно желавшего, чтобы арабы более старательно играли отведенную им роль 
царства-клиента, и, видимо, в противном случае готового включить его в состав 
империи, Во всяком случае, было неприятно слышать, что он может либо иметь с 
ними дело как с богатыми друзьями, либо победить их как богатых врагов.

Более того, Август имел виды на южную часть Аравии с богатым царством Арабия 
Фелих («Счастливая Аравия») с центром в Эвдамоне (Аден, ныне в Южном Йемене), 
которое, пользуясь весьма выгодным монопольным обладанием Баб-эль-Мандебским 
проливом, контролировало торговый путь между Египтом и Индией. В 25 году в этот 
район отправилась экспедиция под командованием Элия Галла, наместника Августа в 
Египте. Ироду и Силлею приказали выделить войска, и они соответственно послали 
500 и 1000 человек, а Силлею также поручили организовать перевозки и 
консультировать в отношении маршрута. Это ставило его перед серьезной дилеммой. 
С одной стороны, он был вынужден угождать Риму, в то же время полное овладение 
Римом Южной Аравии означало бы для Силлея утрату своего положения торгового 
посредника.

Получилось так, что его репутация у римлян оказалась под угрозой из-за того, 
что экспедиционные силы надолго пропали в пустынных пространствах, где на 
протяжении бесконечного похода терпели ужасные лишения. Но всем удалось 
избежать позора, потому что, в конечном счете, под впечатлением такого 
доставшегося дорогой ценой результата усилий римлян южноаравийское царство 
официально приняло дружбу римского народа. Можно сказать, формально оно 
становилось царством-клиентом — на их монетах появилось изображение лица, 
напоминавшего Августа. Но оно, можно сказать, относилось к весьма 
неопределенному разряду самых удаленных государств с минимумом обязательств. 
Однако, по крайней мере, оно, вероятно, согласилось поступиться монополией на 
пролив.

Хотя спустя 20 лет Силлея обвиняли в измене в связи с этим делом, в тот момент 
ему удалось уцелеть и избежать немилости. Общепризнано, что он не уберег армию 
от ненадежных и, возможно, продажных проводников, которые завели ее не туда, но,
 быть может, виноват был не он, а римляне: возможно, вопреки советам и 
разведывательным данным они настояли на том, чтобы большую часть пути проделать 
не по морю, а по суше. Во всяком случае, Силлей мог утверждать, что главная 
цель достигнута; в то же время своим сообщникам доверительно говорить, что 
удалось избежать римского окружения.

Неизвестно, каким было отношение к этим событиям Ирода — кроме естественной 
озабоченности судьбой принимавших участие в экспедиции собственных войск. Но 
очень скоро стало ясно, что напряженные отношения между иудеями и арабами, 
приведшие к войне 32 — 31 годов до н.э. отнюдь не ослабли, более того, снова 
обострились. Однако это совсем не отвечало намерениям Силлея. Приблизительно в 
25 году он нанес дипломатический визит в Иерусалим, несомненно в связи с 
урегулированием многочисленных общих для обоих царств финансовых вопросов. Пока 
он там гостил, сестра Ирода влюбилась в блестящего молодого арабского правителя.
 До этого времени ее супружества заканчивались катастрофически — первых двух 
мужей казнил ее брат: первого, Иосифа II, за подозрительное поведение, когда 
тот замещал Ирода в его отсутствие, а второго, Костобара, после того как она 
развелась с ним, а затем сообщила царю о его государственной измене.

И вот теперь она обратила внимание на Силлея. Нам неизвестно, насколько он был 
осведомлен о ее любопытной репутации. Во всяком случае, он, кажется, ответил 
взаимностью или по крайней мере увидел в таком браке открывающиеся перед ним