брахманистский термин, но нам известно лишь его использование буддистами для 
описания определенного вида сосредоточения. Буквально это слово должно означать 
«пребывание с Брахмой», и оно частично сохраняет это значение: думали, будто 
практикующий эту форму сосредоточения возрождается в мире Брахмы.


В остальном тексте сутты описываются две первые ступени обучения монаха, 
нравственные правила и сосредоточение. Однако когда речь заходит о 
сосредоточении, вместо описания четырех трансов и других мистических практик, 
как в предыдущих суттах, даются четыре
брахма-вихары:


Монах живет, проницая одну четверть с сознанием, которому сопутствует любовь
, и со второй четвертью так, и с третьей, и с четвертой. Так вверху, внизу, 
вокруг, повсюду он пребывает, проницая весь мир своим сознанием, которому 
сопутствует любовь, с изобильной, великой неограниченной свободой от ненависти 
и злобы.

Три остальные вихары описываются сходным образом, монах проницает мир 
сочувствием, состраданием и самообладанием.

Эту форму сосредоточения Буддхагхоша помещает непосредственно перед 
достижениями Бесформенного мира. Она могла быть заимствована из другой школы, 
поскольку, как сказано в «Макхадэва-сутте» (Мадж., ii, 76), практиковалась 
целым рядом древних царей. В сутте ее ценность принижена, так как она ведет 
лишь к перерождению в мире Брахмы, в отличие от Восьмеричного пути, посредством 
которого достигают просветления и нирваны
[241]
.

Более определенны утверждения брахманов в «Сонаданда-сутте» (Дигха, i, 111). В 
ней брахман Сонаданда заявляет, что существуют пять вещей, при наличии которых 
человека можно поистине назвать брахманом:
1. Он должен иметь хорошую родословную и с материнской, и с отцовской стороны 
на протяжении семи поколений.
2. Он изучает три Веды и связанные с ними науки.
3. Он красив, обладает кожей брахмового цвета и брахмовым сложением.
4. Он добродетелен.
5. Он ученый и мудрый человек и первый или второй из тех, кто протягивает ложку 
для жертвоприношений.
Три первых признака Сонаданда сразу соглашается отбросить как излишние (это 
самое меньшее, чего требовала буддийская традиция), но настаивает на том, что 
добродетель и мудрость необходимы, и Будда начинает рассказывать ему, в чем 
состоят добродетель и мудрость.

Затронутый здесь кастовый вопрос намного полнее рассматривается в нескольких 
других суттах
[242]
. О притязаниях брахманов, которые содержатся уже в «Ригведе», рассказывается в 
«Мадхура-сутте» (Мадж., ii, 84) так: «Брахманы — это лучший цвет (каста); 
другой цвет низок. Брахманы — это белый цвет; другой цвет черный. Брахманы 
очищены, а не не-брахманы. Брахманы —истинные сыны Брахмы, рожденные из его уст,
 рожденные Брахмой, созданные Брахмой, наследники Брахмы». Эта доктрина 
опровергается с двух точек зрения. Во-первых, о незначительности кастовых 
отличий не говорится; напротив, сказано, что лучшая каста — это каста кшатриев. 
Будда цитирует старинное стихотворение:


«
Кшатрии — лучшие в народе


Том, что доверяет кланам;


Мудрый и учтивый человек —


Лучший среди богов и людей.»

Этого представления, вне сомнений, по большей части придерживались в 
кшатрийских семьях; источники часто упоминают, как шакьи гордились своей кастой.
 Согласно преданию, будды дождались только в одной из двух высших каст. Ничто 
не свидетельствует о том, что Будда пытался отменить касты как социальный 
институт. Ему не нужно было делать этого, поскольку он мог добиться соблюдения 
учения о том, что истинный брахман — это добродетельный брахман. Но в пределах 
сангхи каста действительно исчезает. Было много примеров того, как монахами 
становились люди низкой касты.
Утверждали, что сначала сангха была аристократической, а ее члены привлекались