е возможное, чтобы избегать этого.
      Две армии, римская и парфянская, были устроены совершенно поразному. 
Римляне создали легион, пехотную организацию, обладавшую величайшей гибкостью. 
Легион не обладал подавляющим весом и мощью фаланги, но фаланга действовала 
наилучшим образом только на открытых и ровных площадках, где она могла 
маневрировать как тесно сплоченное целое, тогда как легион мог распадаться и 
соединяться вновь без всякого ущерба для себя. В нескольких сражениях легионы 
сталкивались с фалангой, и в конечном счете гибкость легиона возобладала над 
грубым весом фаланги.
      Парфяне, с другой стороны, подняли на новый уровень конницу. Лошади 
иранских племен еще оставались лучшими в мире, и парфянские наездники 
маневрировали с легкостью, вызывавшей завистливое восхищение у тех, кому 
доводилось с ними столкнуться. То была тактика «бей и беги», доведенная до 
совершенства. Конники внезапно обрушивались на неподготовленного врага, делали 
свою смертоносную работу и уносились прочь, чтобы ударить гденибудь еще.
      Рассказывают также, что, когда парфяне стремительно отступали и враг 
мчался за ними, охваченный бессильным гневом изза молниеносной атаки и 
молниеносного бегства, всадники по сигналу оборачивались в седлах, чтобы 
послать последнюю тучу стрел через плечо. Эти «парфянские стрелы», внезапно и 
неожиданно поражая преследователей, часто причиняли больше вреда, чем сама 
атака.
      В дополнение к этому парфяне создали тяжеловооруженную конницу. То были 
катафракты (от греческих слов, означающих «полностью закрытые»). Эти всадники 
были закованы в броню, их кони иногда также были защищены доспехами. Чтобы 
нести вес брони, лошади должны были быть крупными и мускулистыми. Такие лошади 
были доступны парфянам, но редко попадали к их врагам.
      Тяжелая кавалерия двигалась не быстро, но этого и не требовалось. Она 
надвигалась на вражеский фронт, как громыхающая конная фаланга с тяжелыми 
копьями. Или, вооруженная луками, она поражала вражеские линии, будучи почти 
неуязвимой для ответного обстрела лучников противника.
      Парфянские всадники вызывали такой ужас, что сделались в провинциях 
Запада воплощением страшных воителей. В Апокалипсисе (Откровении Иоанна 
Богослова), например, катастрофическая война символизируется изображением 
парфянского конного лучника.
      Многое зависело, разумеется, от способностей и вдохновения полководцев. 
Римские генералы сталкивались с новым оружием и прежде. Они побили боевых 
слонов, не имея своих собственных, они построили корабли и укомплектовали их 
неопытными новобранцами, чтобы победить закаленную морскую державу (Карфаген).
      На этот раз, однако, им не повезло. Красс воевал по учебнику, как 
спартанец Клеарх три с половиной столетия назад. Перед задачей приспособления к 
неожиданным изменениям он оказался абсолютно беспомощным. Более того, ему 
недоставало преимущества разобщенности противника. Под угрозой неминуемого 
римского вторжения парфяне сумели покончить с гражданской войной, один из 
братьев захватил единоличный контроль и начал править под именем Орода II.
      Красс высадился в Сирии, пересек Евфрат и вступил в Месопотамию. 
Несколько греческих городов горячо его приветствовали, и, когда он на зиму 
вернулся в Сирию, его самоуверенность достигла новых высот.
      Парфяне, соответственно, были обескураженны. В Антиохию была отправлена 
делегация, чтобы поторговаться с Крассом и заключить приемлемое мирное 
соглашение. Перед Крассом, однако, реяла тень Александра Великого. Александр 
последовательно отвергал все компромиссы, упорно шел к тотальной победе и 
достигал ее. С тех пор это стало блистающей целью военных вождей, многие 
генералы пытались использовать методы Александра, не имея его гения, и дорого 
заплатили за это.
      Красс гордо заявил парфянам, что условия мира он будет обсуждать в 
Селевкии, и послы уехали с пустыми руками и очень разозленные.
      В 53 г . до и. э. Красс снова пересек Евфрат. Никакой армии не явилось, 
чтобы помешать переправе, и офицеры посоветовали Крассу следовать вниз по реке, 
как это сделали в свое время «Десять тысяч». Красс, однако, хотел, подобно 
Александру, двинуться в сердце Парфии и охотно согласился следовать за неким 
арабом, который предложил провести его через месопотамские равнины к месту, где 
римляне могли бы застать врасплох парфянскую армию и уничтожить ее.
      Араб привел римлян к парфянской армии, но он был платным агентом парфян, 
и их армия была готова к встрече. Парфяне ждали в окрестностях Карр (греческое 
название Харрана, где две тысячи лет назад проживало семейство Авраама и где 
пять с половиной столетий назад Ассирия приняла последнюю битву).
      Видна была только малая часть парфянского войска, и римляне ринулись 
вперед, искренне веря, что достигли внезапности. Однако, когда они ввязались в 
бой, обычные всадники сбросили плащи и засверкала броня. То были смертоносные 
катафракты.
      Прежде чем римляне осознали, что они ввязались в решающее сражение и их 
самих застали врасплох, запели парфянские луки и римляне начали падать со всех 
сторон. Красс в отчаянии приказал собственной кавалерии под командой своего 
сына Публия Красса атаковать парфян и попытаться отогнать их.
      Римская кавалерия пошла в атаку, и парфяне сразу же отступили, 
отстреливаясь через плечо. Легковооруженные и поэтому более быстрые римляне, 
уже настигая их, внезапно поняли, что их навели прямо на остальную парфянскую 
армию, с ее собственной легкой кавалерией, далеко превосходившей римскую по 
численности и мастерству.
      Римляне дрались с упорством отчаяния, но это была бойня, и к концу они 
погибли почти до последнег