Роберт Бернс



Людовик вошел во вкус, и попросту доступное женское тело уже стало пройденным 
этапом. Теперь требовалась изюминка…

Ею оказалась очаровательная и в достаточной степени развращенная Ленорман 
д'Этуаль, ставшая вскоре известной под именем маркизы Помпадур. Сначала она, 
приняв предложение короля, тайно посещала его, но спустя некоторое время, 
оставив мужа, переселилась в королевскую резиденцию.

Она стала всевластной фавориткой, будто бы возродив времена графини де 
Монтеспан, но именно «будто бы», потому что нельзя войти дважды в одну и ту же 
реку. То, что при Монтеспан было психологической семейной драмой, при маркизе 
Помпадур стало фарсом, причем, далеко не лучшего свойства.

Характерный эпизод. Король и маркиза ужинают. Неожиданно входит ее простоватый 
отец. Бесцеремонно приблизившись к королевскому столу, он хлопает по плечу 
Людовика XV и восклицает: «Здорово, любезный зять!»

Людовик пришел в бешенство и запретил «тестю» даже близко подходить к дворцу, 
но факт сам по себе весьма примечателен. Такое было бы попросту невозможно во 
времена Людовика XIV.

Но, как в те же недавние времена, власть фаворитки была абсолютной. Однако не 
вечной, как и все прочее на нашей грешной земле.

Некий Франц Домиан совершает покушение на жизнь короля, ранит его, а на допросе 
заявляет, как это принято у террористического отребья всех времен и народов, 
что хотел убить короля в отместку за «народные страдания». Эта классическая 
чушь, тем не менее, подействовала на Людовика довольно странным образом: он 
решил отречься от престола в пользу дофина и уехать куда-нибудь в провинцию.

Только очень хороший баталист может передать реакцию маркизы де Помпадур на 
такое решение, подрывающее основы ее власти! И Людовик отступил, аннулировал 
свое отречение, но не забыл эту дикую сцену. То ли в отместку за нее, то ли 
решив отныне не сдерживать свои подспудные влечения, а скорее и по той, и по 
другой причине, он приказывает оборудовать в Версальском парке павильон, 
называемый «Кремитаж», для исключительно сексуальных забав. Из этого павильона 
подземный ход вел к группе домов, окруженных высоким забором, так называемому 
«монастырю», куда свозились со всего Парижа красивые девушки, большинство 
которых уместнее было бы назвать детьми.

Например, одной из них не было и тринадцати лет, когда Людовик лишил ее 
девственности и сделал своей постоянной наложницей, пока она не родила. Затем 
ее выдали замуж за какого-то полунищего дворянина, который был очень рад и жене 
с королевского пениса, и довольно солидному приданому.

Другому «приобретению» Людовика было 
одиннадцатьлет. Девочка оставалась в «монастыре» ровно столько времени, сколько 
способна была вызывать вспышки королевской похоти. Ее отец, крупный торговец из 
Нанта, долго и безуспешно хлопотал об освобождении дочери, однако в итоге 
вынужден был смириться с реалиями бытия.

Разумеется, подобные факты были достоянием всей Франции, в которой зрело 
недовольство королевской властью.

А напрасно. Власть — она и есть власть. Зря говорят, что она портит своего 
носителя. Нет, она, как водка, всего лишь открывает заслонку, выпуская из 
вольера алчность, жестокость, сластолюбие, педофилию, патологическое 
корыстолюбие и т.п. И не стоит убивать королей. На их место придут другие, еще 
более алчные и развращенные. Но и это еще полбеды. Ведь может прийти к власти 
«народ», а вот этот коллективный деспот покажет такое, что самый сумасбродный и 
сексуально озабоченный король покажется невинным ребенком. История знает до 
черта таких примеров…



КСТАТИ:

«Самодержавие народа — самое страшное самодержавие, ибо в нем зависит человек 
от непросветленного количества, от темных инстинктов масс. Воля одного, воля 
немногих не может так далеко простирать свои притязания, как воля всех»

Николай Бердяев