использовано в чужих интересах.
       Кто из домовладельцев в исследовании Фридмана и Фрезера мог бы подумать, 
что «доброволец», который просил их подписать петицию с призывом поддерживать 
чистоту на территории штата, на самом деле был заинтересован в том, чтобы 
заставить их разместить у себя плакаты, пропагандирующие осторожное вождение, 
двумя неделями позже? И кто из жителей городка мог хотя бы заподозрить, что 
решение разместить у себя плакаты в значительной степени является результатом 
подписания данной петиции? Никто, я полагаю. Если после установки досок с 
объявлениями у людей и появились какие-то сожаления, кого они могли винить, как 
не самих себя и свой чертовски сильный гражданский дух? Домовладельцы, вероятно,
 даже не вспомнили о парне с петицией.
       Одни неприязненно относились к китайским коммунистам, но в то же самое 
время хвалили их за «прекрасную работу, которую они проделали в Китае». Другие 
утверждали, что «хотя коммунизм не сработает в Америке, это хорошая вещь для 
Азии» (Segal, 1954).
       Похоже, главной целью китайцев было смутить, по крайней мере, на время, 
сердца и умы американских пленных. «Если объективно оценить масштабы 
отступничества, предательства, изменения позиций и убеждений, ухудшения 
дисциплины и падения морального духа американских солдат, — заключает доктор 
Сигал, — то можно с уверенностью сказать, что китайцы проделали колоссальную 
работу». Поскольку тактика китайцев оказалась столь эффективной, поучительно 
будет более подробно рассмотреть специфические аспекты той методики, которой 
они пользовались.
       Магическое действие. Наши представления о том, что на самом деле 
чувствуют люди и во что они верят, чаще бывают основаны на их поступках, чем на 
их словах. Мы пытаемся определить, что собой представляет данный человек, 
пристально приглядываясь к его действиям. Китайцы обнаружили, что сам человек 
пользуется тем же способом — своим поведением, — чтобы решить, что он собой 
представляет; это основной источник информации о его убеждениях, жизненных 
ценностях и позициях (Bern, 1972). Прекрасно понимая этот главный принцип 
самовосприятия, китайцы организовали жизнь в лагерях для военнопленных таким 
образом, чтобы заключенные последовательно действовали желательным для хозяев 
лагеря образом. Вскоре, как и предвидели китайцы, определенные действия начали 
заставлять пленных солдат менять свои представления о самих себе.
       Китайцы постоянно навязывали пленным письменную форму отчетов. Для 
заключенных не было достаточно спокойно слушать или даже соглашаться устно с 
китайской линией; их всегда подталкивали к тому, чтобы они записывали основные 
тезисы. Китайцы так стремились заполучить письменные заявления, что если 
пленный не выражал готовности добровольно писать желательный отчет, его 
уговаривали скопировать текст. Шайн (Schein, 1956) описывает стандартную 
тактику китайцев, используемую ими для идеологической обработки пленных, 
следующим образом.
       Тактика заключалась в том, чтобы заставить человека записать вопрос и 
затем в письменной форме дать прокоммунистический ответ. Если пленный 
отказывался делать это добровольно, его просили списать ответ из тетрадей 
товарищей, что должно было выглядеть как достаточно безобидная уступка.
       Но ох уж эти «безобидные» уступки! Мы уже видели, как, казалось бы, 
пустяковые обязательства могут привести к изменению последующего поведения в 
нужную сторону. Письменное заявление в качестве инструмента для достижения 
уступчивости очень важно. Во-первых, оно является материальным доказательством 
того, что акт признания имел место. Как только пленный записывал то, что хотели 
китайцы, ему становилось очень трудно поверить в то, что он этого не делал. 
Устные заявления можно забыть или отрицать. Написанный же собственной рукой 
документ заставлял человека менять свои убеждения и представление о самом себе 
в соответствии с тем, что он, без всякого сомнения, совершил. Во-вторых, 
письменное свидетельство можно показывать другим людям. Это означает, что его 
можно использовать для того, чтобы убедить этих людей. Такое свидетельство 
может заставить их изменить собственные позиции. С позиции уступчивости более 
важно, что документ может убедить людей в том, что его автор действительно 
верит в то, что им написано.
       Люди склонны считать, что заявление отражает истинную позицию человека, 
который его сделал. Удивительно то, что люди продолжают так думать даже тогда, 
когда узнают, что человек не имел права выбора. Доказательства того, что дело 
обстоит именно так, приводят в своих работах психологи Эдвард Джонс и Джеймс 
Харрис (Jones & Harris, 1967). Они провели следующее исследование. Людям 
показывали очерк, в котором восхвалялся Фидель Кастро, и просили их отгадать 
истинные чувства автора очерка. Джонс и Харрис сказали некоторым из этих людей, 
что автор написал прокастровский очерк, исходя из собственных убеждений; другим 
же они сообщили, что автора вынудили написать такой очерк. Как ни странно, даже 
те люди, которые знали, что автору заказали прокастровский очерк, полагали, что 
ему нравится Кастро. Похоже, что письменное заявление вызывает реакцию типа 
щелк, зажужжало у тех, кто его видит. Люди автоматически допускают, что тот, 
кто делает заявление, выражает в нем свои мысли (при отсутствии какого-либо 
серьезного документа, свидетельствующего об обратном).
       Китайцы преследовали две цели, когда вынуждали пленного солдата написать 
антиамериканское заявление. Такое заявление служило не только постоянным 
напоминанием о его действии, оно также могло убедить других людей в том, что 
данный документ отражает действительное мнение его автора. Как мы увидим в 
главе 4, то, что окружающие считают истинным в отношении нас, чрезвычайно важно 
в определении того, что мы сами полагаем истинным. Например, одно исследование