обязанность.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Прошу прощения, что пришлось столь неуважительно скрытно следовать за вами, — 
продолжил Тре. — Но мне было чрезвычайно важно переговорить с вами и нужно было 
убедиться в том, что вы — тот, кто мне нужен, прежде чем подходить.
— Понял, — сказал Люк. — Все нормально. И все же — чем могу помочь?
Релларин шагнул к ограждению и показал массивной рукой вниз.
— Хотелось бы, чтобы вы увидели то, что сегодня вечером происходит в Каньонаде. 
Увидели и постарались понять.
Люк удивленно повернулся к ограждению и тоже посмотрел вниз. Ничего особенного 
— обычные улицы и огни транспорта. Обычный современный город.
— И куда нужно смотреть? — спросил он.
— Туда, — ответил Тре, указывая на большую площадь в форме ромба неподалеку от 
центра Каньонады, точно напротив того места, где они стояли.
Окруженная обычным уличным освещением, сама площадь была почти полностью 
погружена в темноту, и только у центра ее виднелась горстка огоньков.
— Похоже на парк, — отважился предположить Люк, пытаясь вспомнить карту города, 
которую он просмотрел по пути в космопорт. — Случаем, не парк Всеобщего 
Спокойствия?
— Совершенно верно, — сказал Тре. — Огни в центре видите?
— Да, — сказал Люк. — Они…
Он замер, напряженно вглядываясь. За несколько секунд беседы с Тре число огней 
как минимум удвоилось. Держатся вместе, плотно… затем, пока он вглядывался, к 
группе добавился еще один круг огоньков.
— Это огни мира, — сказал Тре. — Сегодня народ Цейянсия собирается в поддержку 
правосудия и справедливости.
— Да, — сказал Люк, — конечно, — он уже видел, чем это обычно кончается. — 
Правосудия, значит…
— Судя по вашему тону — вы пока что не понимаете, — сказал Тре, в голосе 
которого послышался мягкий упрек. — совет и сенат запрещают все подобного рода 
демонстрации, считая их массовыми беспорядками, связанными с насилием, или 
невежеством, или даже заговорами Империи. Но это отнюдь не всегда так.
— Ну, не думаю, что в сенате видят вещи так уж примитивно, — ответил Люк. Тем 
не менее следовало допускать и то, что Тре говорит не просто так. — И в какую 
же категорию попадает демонстрация внизу?
— В ту, что я сказал, — в поддержку справедливости, — сказал релларин. — Белые 
огни — они в память о народе Каамаса. Теперь уже скоро — вон там. Видите?
Люк кивнул. Вокруг группы белых огней возник тонкий кружок синих. Огоньков 
становилось все больше, синий круг вокруг белого постоянно увеличивался.
— Вижу.
— Эти огни — в память о жертвах во время резни на Врашше, — пояснил ему Тре. — 
Земля, которую в результате захватили преступники, принесла им огромные доходы; 
но ни правительство Пас'сика, ни Новая Республика даже словом не обмолвились о 
том, чтобы хоть что-то из этих богатств отдать семьям уцелевших. А этого 
требуют, между прочим, и древние, и современные законы данного мира.
— Один из моих учеников-джедаев был с Врашша, — сказал Люк и почувствовал, как 
сердце сжалось при одном воспоминании. — Ему пришлось здорово поработать, чтобы 
прогнать из сердца гнев и обиду. Только после этого он смог как следует 
приступить к основным занятиям.
— Их гнев вполне понятен, — заметил Тре. — Но собравшиеся внизу не питают обид.
Он вновь указал на растущий круг огоньков.
— По крайней мере, обиды в том смысле, в котором ее понимают люди. Они спокойны,
 миролюбивы и никому не угрожают. Но они никогда не забудут тех, кто причинил 
им зло. И не позволят забыть его тем, кто стоит у власти.
— Да, — пробормотал Люк. — Это так. Бывают вещи, о которых нельзя забывать.
Некоторое время они стояли молча и смотрели. Круг синих огней продолжал расти; 
вот белый цвет уступил дорогу синему, синий — желтому. Желтые огни соединились 
и оказались в кольце красных, затем — бледно-зеленых, потом фиолетовых, и 
наконец внешнее кольцо опять стало белым.
— Вот все и собрались, — прокомментировал Тре, когда образование 
концентрических кругов, одного за другим, наконец, закончилось. — Это те, кто 
сегодня вечером отдает дань памяти. Другие сделают то же самое, но потом, в 
другие вечера. И всем, смотрящим вниз, тоже найдется, что вспоминать. И все 
жители Цейянсия укрепятся в своем решении — забрасывать петициями тех, кто 
сидит в мягких креслах, до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена.
Люк покачал головой.
— Дело в том, что ничего нельзя исправить, ун'яла Тре, — грустно сказал он. — 
Не вернуть ни Каамаса, ни остальных миров.
— Жители Цейянсия это понимают, — ответил релларин. — Они знают, что мертвого 
не воскресить, а уничтоженные планеты нельзя восстановить. Они ищут только той 
справедливости, которая была бы по силам смертным.
— И какой справедливости они пытаются добиться для Каамаса? — настойчиво 
поинтересовался Люк. — Наказания всего народа ботанов за преступления горстки?
— Многие скажут, что это не будет истинным правосудием, — согласился Тре. — Но 
это мнение разделяют отнюдь не все, а к их голосам тоже следовало бы 
прислушаться.
Он показал на круги света.
— Теперь смотрите. Они показывают, что правосудие и справедливость не могут 
ограничиваться одним народом или одним событием. Эти вещи должны существовать 
для всех.