|
Он целиком и полностью был хозяином своего собственного времени. И вовсе не по
обязанности, а из чувства благодарности он соглашался отвечать на огромное
количество вопросов, поступающих от ученых, историков, писателей и художников,
работающих в средствах информации, хотя некоторые из вопросов часто были для
него непостижимы. Ему также поступали бесчисленные приглашения и от других
жителей четырех Башен, но фактически все он вынужден был отвергнуть.
Наиболее соблазнительными были те, которые приходили с прекрасной планеты,
раскинувшейся внизу, и сопротивляться им было труднее всего. "Конечно, вы
останетесь в живых, — сказал ему профессор Андерсон, — если спуститесь вниз на
короткое время со специальной системой жизнеобеспечения, но вы не получите от
этого никакого удовольствия. И это ослабило бы вашу нейромышечную систему еще
больше. Она никогда до конца не восстановится после тысячелетнего сна."
Его другой опекун, Индра Уоллис, защищала его от навязчивых посетителей и
подсказывала, какую просьбу он должен принять во внимание, а какую вежливо
отклонить. Один он никогда не разобрался бы в социально-политической структуре
этой невероятно сложной культуры, но вскоре сделал вывод, что хотя в теории все
классовые различия исчезли, на практике существовало несколько тысяч
супер-граждан. Джордж Оруэлл был прав; некоторые всегда были более равными, чем
другие.
Наконец, наступило время, когда, руководствуясь опытом двадцать первого
столетия, Пул задался вопросом, кто оплачивал все это гостеприимство — не
предъявят ли ему однажды какой-либо эквивалент огромного счета за гостиницу? Но
Индра быстро успокоила его: он был уникальным и бесценным музейным экспонатом,
так что ему абсолютно незачем волноваться из-за таких мирских соображений. Все,
что ему требовалось, было для него доступно, конечно, в пределах разумного: Пул
гадал, где же были эти пределы, даже не представляя, что однажды попытается их
обнаружить.
***
Все наиболее важные вещи в жизни происходят случайно. Пул установил свой
настенный дисплей на случайный поиск, выключив громкость, когда вдруг
поразительное изображение привлекло его внимание.
— Остановить сканирование! Включить звук!, — закричал он даже излишне громко.
Он узнал музыку, но прошло несколько минут прежде, чем он идентифицировал ее;
несомненно, ему помогло то, что его стена была заполнена крылатыми людьми,
изящно кружащимися друг около друга. Но Чайковский был бы крайне удивлен, если
бы мог увидеть этот вариант "Лебединого Озера" — с балеринами, летающими на
самом деле…
Очарованный, Пул наблюдал в течение нескольких минут, пока абсолютно твердо не
уверился в том, что это происходило в действительности, а не было
смоделировано: даже в его собственные дни об этом нельзя было сказать
совершенно определенно. Вероятно, балет давали в помещении с низкой гравитацией,
очень большом, судя по некоторым изображениям. Это могло бы происходить даже
здесь, в Африканской Башне.
Я тоже хочу это попробовать, решил Пул. Он так до конца и не простил
Космическое Агентство за запрет одного из величайших удовольствий —затяжных
прыжков с парашютом — несмотря на то что знал точку зрения Агентства, не
желающего рисковать ценным капиталовложением. Доктора и так сокрушались о его
более раннем несчастном случае с планером; к счастью, его подростковые кости
полностью срослись.
"Никто не остановит меня теперь, — думал он, — даже профессор Андерсон…"
К облегчению Пула, врач решил, что это превосходная идея, и он был счастлив
узнать, что каждая Башня имела свой собственный "Птичий вольер" на уровне одной
десятой g.
В течение нескольких дней его измеряли, чтобы подобрать собственные крылья,
совсем непохожие на те изящные версии, которые носили исполнители Лебединого
Озера. Вместо перьев была гибкая мембрана, и когда Пул схватился за держатели
рук, приделанные к ребрам поддержки, то понял, что выглядит скорее как летучая
мышь, а не птица. Однако его вопль "Посторонись, Дракула!" был полностью
потрачен впустую, так как его инструктор, очевидно, не был знаком с вампирами.
Во время первых уроков его ограничивали легкими ремнями безопасности, чтобы он
не мог никуда двигаться, пока не изучит основные приемы, в том числе наиболее
важные изо всех — управление и стабилизацию. Подобно приобретению многих других
навыков, это было не так легко, как выглядело со стороны.
Он чувствовал себя смешным в этих ремнях безопасности — как будто возможно
причинить себе вред при тяготении в одну десятую g! — и был доволен, что ему
потребовалось всего несколько уроков; несомненно, здесь помогла подготовка
астронавта. Мастер Крыльев сказал ему, что он был лучшим учеником из тех, кому
он когда-либо преподавал: но, возможно, то же самое он говорил и всем другим.
После нескольких свободных полетов в помещении размером сорок на сорок метров,
переченном различными препятствиями, которых он легко избежал, Пул снова ощутил
себя девятнадцатилетним, когда поднял антикварную "Сессну" в первый
самостоятельный полет в аэроклубе Флагстаффа в Аризоне.
Невдохновляющее название "Птичий вольер" никак не подготовило его к месту
первого свободного полета. Хотя оно и казалось гораздо более огромным, чем
помещение с лесами и садами внизу на лунном уровне, но было почти того же
самого размера, так как также занимало весь этаж плавно сужающейся Башни.
Круглая пустота высотой в полкилометра и более чем четырехкилометровой ширины
казалась действительно гигантской, так как там не было никаких особенностей, на
|
|