эта активность слабее. А если так, жизнь на Европе не только возможна, но и 
неизбежна…
Неоднократно поднимался вопрос, имевший прямое отношение к задачам экспедиции. 
Связана ли жизнь на Европе с монолитом из кратера Тихо или с его еще более 
загадочным Большим Братом в окрестностях Ио?
Это стало излюбленным предметом дискуссий на «сикс о'клок советах». Все были 
согласны, что существо, открытое доктором Чангом, не обладало высоким 
интеллектом – если, конечно, китайский ученый правильно оценил его поведение. 
Ни одно разумное существо не будет вести себя как бабочка, летящая на пламя 
свечи…
Впрочем, Василий Орлов тут же привел противоположный пример.
– Возьмем дельфинов или китов, – сказал он. – Мы считаем их разумными, но они 
довольно часто идут на массовое самоубийство, выбрасываясь на сушу. Инстинкты 
оказываются сильнее разума.
– Что дельфины! – прервал его Макс Браиловский. – Один из лучших моих 
однокашников был безнадежно влюблен в блондинку, жившую в Киеве. Недавно мне 
сообщили, что он работает где-то в гараже. А ведь он получил золотую медаль за 
проект космической станции! Вот как бывает!
Гипотеза, что высшие формы жизни могут возникнуть в водной среде, вызывала 
серьезные возражения: море слишком однородно во времени и пространстве, ничто в 
нем не меняется, и оно не требует от своих обитателей особых усилий для борьбы 
за существование. И какая технология может зародиться без огня?
Делать отрицательные выводы было преждевременно: вряд ли путь человечества – 
единственно возможный. В океанах иных миров могли расцвести цивилизации, 
непохожие на земную. Однако казалось невероятным, что на Европе возникла 
культура, поднявшаяся в космос, но не оставившая никаких построек, научных 
установок, стартовых площадок и других искусственных сооружений. Весь спутник 
от полюса до полюса покрывали вечные льды.
А когда «Леонов» пересек орбиты Ио и миниатюрной Амальтеи, времени для споров 
уже не осталось. Экипаж готовился к аэродинамическому маневру, к недолгому 
возвращению силы тяжести после месяцев свободного падения. Нужно было закрепить 
все предметы, прежде чем корабль войдет в атмосферу Юпитера и на короткое время 
они снова обретут вес – вдвое больший, чем на Земле.
Лишь Флойд на правах единственного пассажира мог спокойно любоваться 
величественным зрелищем надвигающегося Юпитера, заслонившего собой полнеба. 
Постичь подлинные размеры планеты было невозможно; приходилось постоянно 
помнить о том, что даже пятьдесят сфер размером с Землю не закрыли бы полностью 
этого грандиозного полушария.
Громадные – размером с континент – облака, окрашенные в цвета наиболее 
изысканных земных закатов, неслись так быстро, что всего за десять минут 
проходили заметное расстояние. На границах многочисленных облачных полос, 
опоясывающих планету, рождались гигантские вихри и отходили как клубы дыма. 
Время от времени из глубин атмосферы вырывались гейзеры белого газа; их тут же 
сметали ураганы, вызванные стремительным вращением планеты. Но удивительнее 
всего смотрелись цепочки белых пятнышек, тянувшиеся вдоль пассатов средних 
широт подобно жемчужным бусам…
В эти часы – непосредственно перед торможением – Флойд редко видел капитана и 
штурмана. Орловы почти не покидали рубку: они уточняли и корректировали курс 
«Леонова». Траектория корабля должна лишь слегка задеть верхние слои атмосферы: 
если он пройдет чуть выше, то торможение окажется недостаточным и корабль уйдет 
за пределы Солнечной системы, где надеяться на помощь бесполезно; если чуть 
ниже, то сгорит, как метеор.
Между этими двумя крайностями пролегал очень узкий путь к цели – так называемый 
коридор входа. Китайцы показали на практике, что торможение в атмосфере 
возможно, однако опасность оставалась. И Флойд совершенно не удивился, когда 
бортврач Руденко призналась ему: «Знаете, Вуди, лучше бы я взяла ту икону с 
собой».



14. Сближение

– …Кажется, с делами все. Последние часы мне вспоминается одна картинка, 
которую я видел в детстве – а ей было, наверное, лет полтораста. Я забыл, 
цветная она была или нет, зато отлично помню, как она называлась. «Последнее 
письмо домой». Не смейся – предки почему-то были сентиментальны.
Она изображала парусник в бурю – паруса сорваны, волны гуляют по палубе. 
Команда пытается спасти судно. А на переднем плане – юнга пишет письмо. Рядом 
бутылка, которая, он надеется, доставит его послание к земле.
Хотя я был тогда ребенком и картинка меня волновала, мне казалось, что ему надо 
бы не писать письма, а помогать остальным. Мог ли я думать, что когда-нибудь 
сам окажусь в положении этого юнги?
Разумеется, мое-то послание дойдет – а помочь экипажу «Леонова» я просто 
бессилен. Меня вежливо попросили не путаться под ногами, так что совесть моя 
чиста. Уже через пятнадцать минут мы прервем передачи, уберем антенны под 
теплозащитный экран и задраим иллюминаторы – вот и еще одна аналогия с морем! 
Юпитер занимает все небо – но я не в силах описать это зрелище, да и ставни 
вот-вот закроются. Впрочем, камеры сделают все сами, и гораздо лучше меня.
До свиданья, мои дорогие, целую всех вас, особенно Криса. Когда вы услышите эту 
запись, для нас все закончится – так или иначе. Помните – я хотел сделать как