Послышались два вскрика, стрельба прекратилась. Матвей метнул туда же магниевую 
гранату размером с грецкий орех, чтобы ослепить противника, и прыгнул в 
обратную сторону. Вспышка догнала его у двери в спортзал. А за дверью кто-то 
попытался ударить его по голове чем-то вроде дубинки, оказавшейся прикладом 
карабина. Благодаря хорошо развитому чувству опасности и быстрой реакции Матвей 
убрал голову, и удар пришелся на правое плечо, сразу обездвижив руку. Но 
ударить второй раз сидевшие в засаде, а может быть, идущие по следу не успели. 
Видя их силуэты – трое с пистолетами и карабином, – Матвей не стал рисковать с 
поиском болевых точек и вырубил всех троих русским вариантом сиори, что с 
японского переводилось как «надломленная ветка» и означало удар ребром ладони 
по носу.
В проделанное им отверстие в окне пришлось прыгать ласточкой, потому что в зал 
вломилось человек десять сразу, все в пятнистом обмундировании, настроенные 
очень решительно. Однако и в палисаднике Матвея ждали «бурные аплодисменты, 
доходящие до мордобития». На сей раз это были девицы Белого, вооруженные 
плетьми и кусари – боевыми цепями. Вероятно, они занимались неподалеку 
тренингом и были вызваны по тревоге прямо из зала.
От всего финального действа веяло театральной постановкой, игрой, 
предназначенной для каких-то высокопоставленных зрителей, и Матвей даже 
подумал: уж не снимается ли эта ночная охота на пленку? – но девицы дрались не 
киношно, вполне ощутимо и жестоко, поэтому пришлось в ответ действовать так же, 
исключив из участия в схватке уровень разумного влияния с его призывом к 
совести: «Это же девушки!» Помог Матвею собраться первый же удар плетью, 
обжегший правую руку, потихоньку обретавшую чувствительность и подвижность.
Проведя один из приемов суй-но ката в приложении к ситуации, Матвей отобрал у 
девицы плеть и, пробормотав: «Может ли джентльмен бить даму козырным тузом?», 
вытянул ее вдоль спины, так что та взвизгнула. С остальными пришлось рубиться 
всерьез и без сантиментов, потому что в данный момент это были не девушки – 
профессиональные бойцы и убийцы.
В конце концов Матвей, наверное, справился бы с ними и сам, но ему помогли. Все 
тот же вездесущий Тарас Горшин бесшумно возник из тьмы, обезвредил двух 
защитниц «федерации», а до того – скрытый пост охраны здания, легко отвел удар 
Матвея, который не сразу сообразил, кто перед ним, и помог «ниндзе» перебраться 
через стену во двор конфетной фабрики.
Вскоре они были за городом. Вел машину Горшин.
ПРИНЦИП СИЛЫ
Туман рассеялся, и Матвей оказался на зеленой равнине, окруженной цепью голубых 
гор. Посреди равнины лежал гигантский лев, а рядом стояла женщина невиданной 
красоты, увитая гирляндами странных дымящихся цветов. Платье ее было – роса, 
волосы – облако света. Женщина, совсем юная, и тем не менее именно женщина, а 
не девушка – так видел Матвей – спокойно и уверенно поглаживала морду льву, а 
тот изредка лизал ее пальцы, открывая огромную розовую пасть.
Матвей приблизился, ощущая стеснение и поднявшееся в груди волнение. Сердце 
забилось тревожно и неровно. Это была она – сподвижница инфарха. Откуда взялась 
эта уверенность, Матвей не знал. Женщина смотрела на него задумчиво и строго, 
но вдруг улыбнулась, когда он замедлил шаги. В просиявшей улыбке ее 
промелькнули черты Кристины и еще какой-то женщины, до боли знакомой, может 
быть, матери, а может, какой-то из Мадонн или знаменитых женщин, известных 
всему миру по полотнам Рафаэля, Микеланджело, Леонардо.
Лев поднял голову, предостерегающе заворчал, глядя на Матвея умными глазами, но 
женщина тронула пальцами его нос, и лев покорно уронил голову на лапы.
– Это тайдзокай[22], – прозвучал с небес громовой голос, так что содрогнулась 
равнина, и в небе проступил лик инфарха. – А вместе с ним принцип силы. 
Постигни весь его смысл, и ты поднимешься на вершину силы.
– Сила бывает разная, – пробормотал Матвей.
– Нет ничего сильнее любви. Только любовь в состоянии победить зло. Ненависть 
порождает ненависть, зло порождает зло. Всегда ли ты действуешь во имя любви?
– Н-нет, – с трудом выговорил Матвей.
Женщина опечалилась.
– Мы слишком многого хотим от него, инфарх. Ведь он даже не дошел до Тропы.
– Не познав любви, нельзя постичь Вечности.
– Сила Вечности окутана тайной даже для Посвященного. Ему же пока рано 
приоткрывать завесу тайн – всему свое время. Я вижу у него стремление. 
Стремление к слиянию желаний и дикой, не осознающей пока себя силы. Он должен 
прозреть.
– Я этого что-то не вижу, но… стучащему да откроется!
С громом раскололась земля, поглощая женщину со львом, и Матвей проснулся.
Первые мгновения после пробуждения он еще помнил сон и всю глубину понимания 
происходящего, но уже через несколько секунд словно туман пал на картину с 
женщиной и львом, скрыл детали, затушевал ее лицо и лицо инфарха, погасил огонь 
взаимного интереса, размыл смысл сказанного. И сон скользнул в бездну 
неосознанной психики, утонул в колодце огня и тьмы, который представлял собой 
нераскрытые запасы души человека по имени Матвей Соболев.
Чуть не заплакав от бессилия, Матвей потянулся к стопке книг у изголовья 
кровати, среди которых были труды Успенского, Раймонда Люлла, Гвайта и Элифаса 
Леви, но передумал. Женщина, коллега инфарха, кто бы она ни была на самом деле, 
абсолютно права: всему свое время. Он действительно не готов.
Подумав так, Матвей удивился и обрадовался: кое-что он все-таки помнил! А это 
уже шанс, значит, когда-нибудь он запомнит все и найдет свою Тропу. Успенский, 
похоже, не нашел, хотя и знал, что и где искать. А ведь он был великим