Такого не помнили даже старожилы спецслужб, попривыкшие к беспределу 
криминальных структур, разгулу терроризма, а также разборкам мафиозных кланов.
Сначала был убит в своем офисе заместитель председателя Центробанка Евгений 
Яковлевич Геращинский: его нашли со вспоротым животом, набитым металлическими 
сторублевками. Его убрали обеспокоенные возможной утечкой информации коллеги, а 
кто именно, Матвея не интересовало.
Затем поздно вечером подорвался в своей машине вместе с телохранителями 
начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью Михаил 
Юрьевич Медведь. Взрыв был такой силы, что повредило здание столичной 
префектуры, куда Медведь прибыл по делам службы, и во всем квартале взрывной 
волной вышибло стекла из окон. Погибло пять человек и было ранено восемнадцать.
Двумя днями раньше в своей квартире был найден мертвым бывший начальник военной 
контрразведки, знаменитого подразделения «Смерш-2», генерал Дикой. На его теле 
эксперты МВД обнаружили ожоги и следы пыток.
А тридцатого июля «Чистилищем» были убиты прокурор Филин и старший следователь 
муниципальной прокуратуры Жаров. «За деятельность, несовместимую со статусом 
органов охраны порядка», как было заявлено журналистам информационной службой 
«Стопкрима».
В убийстве Геращинского и Медведя органы МВД тоже обвинили «Стопкрим», так что 
затравленному ложью высокопоставленных лиц обывателю пришлось самому 
разбираться, где обман, а где правда.
И, наконец, неизвестными была предпринята попытка нападения на директора 
Федеральной службы контрразведки Панова, при этом шесть человек из охраны 
погибли, а сам он был ранен.
Заговорили о войне, объявленной мафией «Чистилищу», и слухи эти оказались более 
достоверны, чем длинные речи телекомментаторов и юристов, пытавшихся 
анализировать ситуацию с позиций тех, кем они были куплены. Лишь несколько 
человек в верхних эшелонах власти знали, в чем дело. Знал и Матвей Соболев, 
ганфайтер, поставленный волей криминальной системы в положение дичи.
Узнав об убийстве Медведя, он понял, что задача его осложняется. Остаться в 
стороне от террора, развязанного Куполом ради устранения основных соперников, 
он при всем желании уже не мог. И дело было даже не в том, что он оказался 
виноватым, втянув невольно в чужие кровавые игры ни в чем не повинную девушку, 
дело было в той очень простой фразе, за которой крылся смысл действий многих 
исторических героев, отдавших жизнь во имя торжества справедливости и добра: 
«За державу обидно!» Хотя Матвей и понимал, что одиночке сия благородная цель 
не под силу, бороться с системой беспредела на равных еще никому не удавалось. 
Но остаться в стороне значило не уважать самого себя.
Тридцатого июля, когда дело уже шло к ночи, Матвей позвонил Горшину. Кто-то 
снял трубку, и Матвей вовремя удержался от вопроса: «Тарас»? Он не сразу 
осознал, что его остановило, но вдруг ощутил внутри какой-то болезненный 
толчок: кто-то на другом конце провода как бы вылез из трубки, оглядел Матвея 
со всех сторон, бесплотный, бесшумный, но ощутимо опасный и грозный. Оценил, 
хмыкнул с легкой досадой и недоумением, оттолкнул, то есть беззвучно, на 
чувственно-мысленном уровне предупредил: мол, не суйся, парень, не в свое дело 
– и уполз в телефонный шнур.
Взмокший от поднявшейся в душе бури чувств, Матвей осторожно положил трубку на 
рычаг и смотрел на нее до тех пор, пока на ней не высохли пятна пота.
«Это был не Тарас», – пискнул взъерошенный внутренний голос.
«Сам знаю», – огрызнулся Матвей.
«Это тот самый… кажется, «монарх тьмы»…»
«Или его слуга».
«Значит, Горшин мертв!»
«А вот в этом позвольте усомниться. Если уж я – агент уровня «абсолют», то он и 
вовсе «суперабсолют». К тому же он гений тонпо и должен был просчитать 
возможности врага. Жаль, что теперь не с кем посоветоваться. Ладно, сделаю один 
шажок, съезжу к нему домой».
«В пасть дьяволу?! Пропадешь ни за понюшку табаку».
«А мы тихонечко, одним глазком глянем… А потом, Шериф, твоя очередь!»

Генеральный прокурор Вадим Борисович Чураго, бывший спортсмен, страстно любил 
не только футбол, но еще покер и преферанс. В этих карточных играх он достиг 
немалого мастерства, что вкупе с ловкостью рук сделало его почти непобедимым и 
дало возможность в начале семидесятых начать карьеру мафиози. Из боссов Купола 
с ним отваживался играть только Георгий Георгиевич, да и то лишь в хорошем 
настроении; он не терял слабой надежды когда-нибудь выиграть у дженерози.
Поэтому, когда Купол собирался в катране для «снятия стресса», то есть для 
карточных игр, Вадим Борисович в них не участвовал, зато очень часто играл в 
своей компании – в хелс-клабе, где накачивал мышцы, расслаблялся в сауне, 
принимал массаж – классический и эротический (заканчивающийся сексом и снова 
сауной) – и встречался с нужными людьми. Выглядел Чураго на двадцать лет моложе 
своих шестидесяти шести.
Карьеру государственного деятеля он начал по приказу прежнего босса клана, 
который теперь принадлежал ему, и контролировал потоки наркотиков и связи с 
коррумпированными элементами в системе правоохранительных органов. По влиянию 
на среду «кримэкологии» – организованной преступности он занимал второе место 
после президента Купола, маршал-босса, сумевшего к концу века осуществить мечту 
среднего мафиози – объединить столичные кланы в одну мощную структуру, 
потеснившую или уничтожившую нацгруппировки «залетных гостей» из солнечного 
Закавказья: армянскую, азербайджанскую, грузинскую, а также чеченскую и другие.