постоянно следить за своими мыслями, контролировать пси-сферу, либо почти 
полностью останавливать внутренний монолог. Учитель же рекомендовал Тарасу 
пойти другим путем: научиться «десинхронизировать» векторы целеполагания, чтобы 
поддерживать у противника неуверенность в ответе, и больше использовать 
малоамплитудное «качание маятника» для бесконтактного воздействия.
– Готов? – прищурился Елисей Юрьевич, обманчиво расслабленный и добродушный.
Тарас кивнул и тут же мягко перепрыгнул через стул, так как учитель неожиданно 
оказался рядом, в зоне поражения, и любое его движение грозило пресечь схватку 
в самом начале.
Конечно, небольшая гостиная обычной московской двухкомнатной квартиры не 
являлась идеальным залом для занятий рукопашным боем, но истинный мастер должен 
уметь рабо-тать в любых помещениях, даже в самых тесных и неудобных, и Тарас 
давно привык к тренировкам в такой обстановке, непременным условием которых 
было не нарушить существующий порядок вещей. За все время занятий с учителем в 
его квартире он лишь однажды разбил люстру и долго потом тренировался 
«складываться втрое» во время прыжков.
Боевая система, которой Елисей Юрьевич обучал Тараса, называлась «потоп» и 
служила третьей ступенью «живы». Четвертая ступень по сути являлась магическим 
оперированием, использующим свойства воздействия на противника соответствующими 
телодвижениями и звуковыми волнами, и, чтобы достичь такого уровня мастерства, 
надо было знать базовые «заклинания» – энтропийные наговоры (насмерть), 
шокирующие пси-удары, внушение страха и боли. Елисей Юрьевич – знал, Тарас же 
еще только подходил к этому рубежу, осваивая вибрационную технику 
«характерников» и приемы «наваждения», древней борейской системы метабоя, 
включающей в себя приемы «быстрой» и «отсроченной» смерти, а также удары, 
наносящиеся в глубь тела человека, по энергетическому каркасу, по его полевой 
структуре. Пропустить один такой удар, заранее настроенный на преодоление 
телесного сопротивления, означало потерпеть поражение во всех формах бытия, в 
том числе – на физическом уровне, так как смерть при этом наступает непременно, 
даже намного позже схватки. Если не знать приемов «живы», восстанавливающих 
силу и жизнедеятельность пораженного органа.
Елисей Юрьевич снова оказался рядом, действуя на сверхскорости. Беззвучной 
молнией мелькнула у лица Тараса его рука, но Тарас был готов к атаке и ушел с 
дистанции поражения, точно дозируя силу мышечных сокращений для создания 
«телесных лат». В китайских техниках самозащиты эти «латы» назывались 
«рубашками» – от железной до алмазной.
В течение двух последующих минут бойцы почти не двигались, демонстрируя 
намерения и так же «виртуально» отвечая на них. Оба прекрасно знали возможности 
друг друга и пределы реализации степеней свободы человеческого тела, поэтому не 
подпускали противника в сферу гарантированного поражения. Тарас впервые 
открылся своему подсознанию полностью, что позволяло ему свободно использовать 
психотехнику «живы» и даже «морочить голову» учителю на уровне «игр сознания».
Вообще схватка на высших уровнях боя, не говоря уже о метабое, внешне может 
показаться невыразительной и даже примитивной – настолько мало в ней видимых 
изощренных технических действий. Движения бойцов кажутся абсолютно простыми и 
прямыми, кроме тех, что не фиксируются глазом, а главное – похожими на крупную 
дрожь от холода. И только мастера могут поймать кинематику и динамику боя, 
выраженную вибрацией мышц и суставов, и понять всю драматургию схватки, в 
которой хорошо знакомые приемы самбо, дзюдо, карате, айкидо, русбоя лишь 
намечаются, но почти никогда не проявляются. До момента удара! 
Одного-единственного, точного, необходимого и достаточного для победы. Ибо 
вопреки мнению, сложившемуся у рядового зрителя американских кинобоевиков, 
реальный бой никогда не является актом искусства. И только единицы из сотен 
тысяч бойцов достигают таких вершин мастерства, которые вправе называться 
воинским искусством.
В поле внимания Тараса проник некий посторонний звук. Даже не звук – его тень 
или чья-то мысль. Елисей Юрьевич тоже уловил диссонанс в морфологической 
слитности «виртуальных» приемов-ответов и на мгновение отвлекся. Этого 
оказалось достаточно, чтобы Тарас вошел в его сферу поражения и нанес 
шокирующий укол «когтем дракона» – костяшкой согнутого указательного пальца, 
лишь в самое последнее мгновение ослабив удар.
Елисей Юрьевич отпрыгнул назад, сбивая стул, что считалось недопустимым во 
время тренинга, уронил руки, бледнея, затем зажал ладонью горло, поднимая 
вторую ладонь перед собой.
Тарас остановился, выдохнул:
– Прошу прощения, учитель…
Елисей Юрьевич покачал головой, помассировал горло, потом затылок. Краска 
вернулась на его щеки.
– Подожди, я сейчас.
Он вышел и вернулся буквально через несколько секунд.
– Держи.
Он подал Тарасу золотом просиявший значок: маленький меч с рукоятью в форме 
ключа.
– Что это? – тихо спросил тот.
– Это ключ доступа к информации первой ступени Круга. Ты прошел Посвящение.
Тарас удивленно посмотрел на Елисея Юрьевича.
– Когда?
– Только что. Вернее, Посвящение твое началось еще в Кадоме, а закончилось 
сегодня. Этот ключ передал мне Герард.
– Гептарх! Значит, это он наблюдал за нами?