– Идешь?
Горшин выдержал холодно-ироничный взгляд Соболева, расслабился.
– Надо как следует подготовиться.
– Я не предлагаю идти туда прямо сейчас, ошибаться мы не имеем права. Но 
времени у нас мало, начался синусоидальный провал Закона, надо спешить.
– А как Путь Избегающего Опасности согласуется с походом на Конкере? Ты же 
убедился уже один раз, что война с Монархом – путь потерь.
– Путь Избегающего Опасности не запрещает мне играть роль винаяки – устранителя 
препятствий, другое дело – каким способом я этого достигну.
– Каким?
– Не знаю, – простодушно ответил Матвей, вставая. – Пока не знаю. Но ведь мы 
профессионалы, разберемся. А еще я надеюсь, что нам помогут Учителя.
Горшин, задумчивый и явно заторможенный, проводил его до калитки, подал руку, 
помолчал, глядя исподлобья.
– Профессионалы, говоришь?
Матвей внимательно глянул в его непроницаемые черные глаза, не спеша отвечать 
на реплику. Тарас вдруг встрепенулся, показал свою удивительную улыбку – улыбку 
Будды и процитировал:

Да пребудут в целости,
Хмуры и усталы,
Делатели ценностей,
Профессионалы…[12]
Глава 12
ПРЕДАТЕЛЬСТВО КАК ИНСТРУМЕНТ ПОЛИТИКИ
Вертолет выбросил их в условленном месте, в тридцати километрах от Грозного, и 
с двух часов дня до вечера они отсыпались, отдыхали и готовились к следующей, 
заключительной части операции.
«Домом отдыха» послужил взорванный еще в девяносто пятом году винзавод, на 
территории которого чудом сохранилось небольшое хозяйственное строение, 
использовавшееся когда-то в качестве бутылочной мойки. Ничего пригодного к 
жизни там, конечно, не сохранилось, даже пустых бутылок, но перехватчикам 
особые удобства и не требовались, им было достаточно того, что стены строения и 
самого винзавода охраняли их от любопытных взоров местных жителей, изредка 
появляющихся вблизи.
Здесь группу ждал и транспорт – сгоревший с виду, разбитый вдрабадан БТР, 
бывший тем не менее на ходу и способный доставить группу куда угодно со 
скоростью шестьдесят километров в час.
Осмотрев территорию завода, Ибрагимов с двух сторон поставил по часовому и 
уединился в бывшем моечном цеху, где к нему присоединился майор Шмель. 
Остальные укрылись кто где, не желая в жару сидеть в душном помещении. Все 
понимали, что в случае обнаружения их не спасет ни полковник Дерюгин со своими 
оперативниками, ни тем более генерал Ельшин, и поэтому не переживали за свою 
судьбу, доверившись стихийным процессам, относясь к проблеме жизни и смерти 
по-философски. Правда, философия у всех была своя, и если бы можно было ее 
сравнить, то оказалось бы, что интересы многих бойцов отряда, основанные на их 
философии, диаметрально противоположны.
Василию досталось первому стоять в охранении, чему он был даже рад. Удобно 
устроился за двузубым участком каменной кладки – винзавод до уничтожения был 
обнесен высокой стеной – и стал наблюдать за местностью: холмы, поросшие 
кустарником, лесок в распадке, заброшенная железная дорога. Через полчаса к 
нему присоединилась Людмила, и они перекинулись парой фраз, хотя Василию не 
особенно нравился интерес женщины к его особе. А спустя еще полчаса у него 
произошел конфликт с Тамерланом, скучающим от безделья и нацелившимся на более 
тесное знакомство с особой женского пола.
Людмила, поговорив с Васей и видя его нежелание вести отвлеченные разговоры, 
улеглась в низинке за стеной, скинув верхнюю часть комбинезона и подставив 
грудь солнцу. В этот момент к ней подсел Тамерлан, с ходу прижал к земле и 
принялся стаскивать комбинезон. Людмила, конечно, знала приемы рукопашного боя, 
но в пределах универсальной школы, Тамерлан же был киллхантером и мог 
справиться с любым «черным поясом». Сопротивление женщины только раззадорило 
его, принятое за игру, а ее молчание он принял за слегка завуалированное 
согласие. Вася услышал стон и вмешался в борьбу в тот момент, когда Тамерлан, 
обездвижив Людмилу болевым приемом, пытался раздвинуть ей ноги.
– Эй, – тихо позвал Василий, надеясь, что его присутствие подействует на 
Тамерлана отрезвляюще. Но тот лишь оскалился, продолжая свое дело. Прорычал 
свирепо:
– Приходи позже, «волкодав», будешь вторым.
И тогда Василий от души врезал ему ногой в область ребер с поворотом пятки. 
Удар назывался по-японски «ики-о кирасэру» и переводился как «сбой дыхания». 
Умело примененный, он всегда заставлял противника отступать.
Тамерлан был отличным бойцом. Краем глаза заметив движение, он почти успел уйти 
влево и попытался парировать удар внешним блоком – ребром ладони, однако в этот 
момент носок стопы Балуева повернулся, и пятка впечаталась в бок киллхантера, 
сбрасывая его с женщины на метр в сторону. Он тут же вскочил, пригибаясь, 
растопырив руки, и вид его был так воинственно-смешон – с расстегнутым 
клапаном-ширинкой комбинезона и торчащим оттуда детородным органом, что Вася 
невольно засмеялся.
Он тут же пожалел об этом, потому что в глазах Тамерлана разгорелся огонек 
ненависти и нешуточной угрозы, а киллхантер был из тех людей, кто обид не