– Разве наши истоки – не Инсекты?
– Да, но Инсекты тоже были чьими-то потомками. Понимаете? Инсекты не первичны, 
на Земле и до них жили разумные существа.
– Аморфы?
– Аморфы в том числе.
– Вот бы об этом почитать что-нибудь!
– Существующий пласт эзотерической литературы не отражает изначальных истин. 
Наоборот, он разработан и составлен таким образом, чтобы увести человека от 
истины, намекнуть о потерянных знаниях, но не дать о них правдивого 
представления. Единственной развитой системой знаний, возникшей задолго до 
появления человека, до легенд о прогрессе человечества, владеют только 
Хранители, да еще, пожалуй, высшие иерархи. Бог даст, вы встретитесь с 
Хранителями и откроете для себя мир, которого совсем не знаете. Уля, ты скоро?
– Выхожу, – раздался сквозь плеск струй голос Ульяны, и она появилась на пороге,
 снова завернутая в простыню, свежая, улыбающаяся, с влажными волосами, 
восхитительно красивая. – О чем ведете спор, мужчины?
– Не спор, – Парамонов скрылся в ванной, – философский разговор о смысле жизни 
и о Дао ганфайтера Балуева.
– И каково же Дао ганфайтера Балуева? – Девушка упорхнула в спальню, вернулась 
через минуту, уже одетая в майку и шорты.
– Да, в общем… трудно сказать… – промямлил Василий, не зная, как сформулировать 
итог своих размышлений, закипевших в голове после речей Ивана Терентьевича.
– Правильно, – весело проговорила Ульяна, останавливаясь напротив и расчесывая 
волосы. – Дао, которое можно выразить словами, не истинное Дао, как говорят 
китайцы-даосы. А еще о чем вы беседовали? – Она подошла совсем близко, так что 
у Васи закружилась голова от этой близости и от желания схватить ее в объятия и 
никогда не выпускать.
Они замерли, глядя друг на друга вбирающими глазами, ощущая странный трепет и 
гулкое синхронное биение сердец, и в памяти обоих вдруг всплыл берег реки, 
костер, трава, объятия и поцелуи и безумство любви… Затем Вася почувствовал 
прикосновение ее тела, от которого у него по жилам побежала не кровь, а 
электрический ток, жгучий огонь ее губ на своих губах, озоновый удар запаха 
чистых волос по обонянию и распахнувшуюся звездную бездну глаз…
Поцелуй длился так долго, что оба задохнулись. Потом Ульяна, все еще крепко 
прижимаясь к нему, медленно проговорила:
– Балуев, тебе не кажется, что мы спешим?
Василий храбро окунулся в глубокие омуты ее огромных влажных глаз и сказал одно 
лишь железное слово:
– Нет!
За завтраком они были так молчаливы, что Иван Терентьевич, похвалив кулинарные 
способности Балуева, всполошился:
– Что это вы как в воду опущенные? Аль поссорились?
Он, конечно, догадывался о чувствах Василия и Ульяны, но делал вид, что ничего 
не видит. Вася поймал лукавый взгляд девушки и пробормотал:
– Я кое-что никак не пойму… – Он оживился, найдя вдруг способ свернуть со 
скользкой дорожки объяснений и перевести разговор на другую тему. – От Соболева 
я слышал о Знаниях Бездн. Долго ломал голову, что это такое, пытался разыскать 
литературу, расспрашивать самого Соболева, с вами беседовал в Рязани, но так и 
не понял, с чем их едят, эти Знания. Неужели они столь опасны и секретны, что 
даже упоминать их всуе нельзя?
– Почему же, можно. – Иван Терентьевич промокнул губы салфеткой, еще раз 
похвалил повара. – Очень вкусно! Счастлива будет ваша жена, Василий Никифорович.
 – Взгляд, брошенный им при этом на Ульяну, ничего не выражал, кроме одобрения, 
но Вася понял, что Парамонов знает о чувствах девушки больше, чем она сама. – 
Есть несколько версий относительно смысла, вкладываемого в термин «Знания 
Бездн». Например, это информация о Мире, в том числе и о грядущем, то есть 
формула, полностью описывающая процессы и порядок вещей во Вселенной, в «розе 
реальностей». По другой версии, Знания Бездн – код или матрица возможностей, 
заложенных во Вселенную. По третьей – это Имя Бога, Творца «розы реальностей», 
которым закодированы все реальности, в том числе и земная, «запрещенная», и так 
называемая Материнская.
– Слышу второй раз – Материнская реальность, но не представляю, что это такое…
– Ну, Балуев, это вопрос вопросов, – сказала Ульяна. – Сюань, как говорят даосы,
 то есть самая глубокая и наиболее непонятная из тайн Мироздания.
– Немножко не так, – не согласился Иван Терентьевич. – Самой глубокой тайной 
Мироздания все же считается тайна Творца. Это действительно сюань! Близкая к 
ней по мощи и масштабу – сяньди, «Образ, предшествующий Богу». А тайна 
Материнской реальности из того же разряда, что и «прикладные», частные тайны 
эйнсофа, Великих Вещей Абсолюта, трона Мастера Мастеров, рождения Внутреннего 
Круга, магического звучания «слов Бога», его Имени и других.
– Песня! – сказал с неподдельным восхищением Василий. – Все это звучит как 
песня. Но неужели вы, Посвященные во все тайны Круга, можете чего-то не знать?
– Каждая ступень Посвящения предполагает новый уровень знаний, – сказал 
Парамонов задумчиво. – То, что мы знаем, ограничено, чего не знаем – бесконечно.

– И об Имени Бога ничего не знаете?
– Только легенды, увы. По одной из них стоит только произнести тетраграмматон – 
четырехбуквенное Имя Бога, как Вселенная свернется! Известно, что ближе всех к 
разгадке Имени подошли Инсекты.
– Неужели так просто? – Василий недоверчиво посмотрел на Парамонова. –