Мальчишка перевел взгляд на него, и с губ его чуть не слетел крик: «Дядя Вася!» 
– Василий едва успел закрыть ему рот ладонью.
– Тихо! Мы пришли за вами. Вопросы будешь задавать потом, а сейчас держись 
рядом и молчи.
Внезапно Василию показалось, что его накрыла холодная тяжелая тень. Он 
вздрогнул, машинально глянул вверх, хватаясь за пистолет под мышкой, и метнулся 
к выходу, без подсказки понимая, что ситуация изменилась.
– Задержи их! – догнал его голос Тараса, который понял, в чем дело, раньше 
Балуева.
Вася взглянул на лица зомби-охранников и их командира, и ему стало ясно, что 
они получили мысленный приказ Рыкова, преодолевший торможение, внушенное им 
Горшиным и Парамоновым. Он не колебался ни секунды. Прыгнул вперед, с перекатом,
 сбивая прицел начавших стрельбу охранников, и ответил сам, не потратив ни 
одной лишней пули из своего «волка»: три пули – три дыры во лбах зомби-солдат.
Еще две пули Василий выпустил в щель начавшей открываться двери во внешний 
тоннель, в которую готовы были ворваться парни оставшейся у лифта команды, 
метнулся к пульту монитора и ударил по нему кулаком, не имея времени на 
выяснение функций каждой клавиши. Дверь перестала открываться. Очистился и 
открытый проем. Бойцы сторожевого контингента базы не спешили подставлять себя 
под пули, оценив мастерство стрелка. Но длилось это хрупкое равновесие недолго.
По тоннелю с той стороны прошло какое-то движение, перестановка сил, а затем 
вместе с холодным дуновением ветра прилетел чей-то тихий невыразительный голос:
– Не стреляйте, я безоружен.
Вася оглянулся на товарищей, поддерживающих Ульяну под руки, пережил вспышку 
радости (ожила, слава Богу!), но снова переключил внимание на дверь.
– Пусть войдет, – кивнул ему Тарас.
В щель скользнул невысокого роста человек в темно-сером костюме, остановился у 
порога, оглядывая всех, кто находился в камере с мягкими стенами и полом, и от 
его взгляда Василия качнуло, будто он стоял на палубе парусника во время шторма.

– Поздравляю, Граф, – продолжал Рыков. – Мое почтение, Иван Терентьевич. Вы 
очень на меня похожи, смею вас уверить. Приветствую вас на моем секретном 
полигоне. Признаться, я не ждал вас так скоро. Как себя чувствует ваша 
приятельница? Надеюсь, она выдержала испытание.
Василий шевельнулся, преодолевая желание всадить кардиналу пулю в лоб, 
наткнулся на его ответный сверкнувший взгляд и замер, не в силах сделать ни 
одного движения. Скрипнул зубами, вызывая яростную волну стихийного душевного 
протеста, тягуче медленно поднял руку с пистолетом и тем самым заставил 
кардинала Союза Девяти, удивленного и уязвленного сопротивлением человека, 
которого он и в грош не ставил, отвлечься на повторную пси-атаку. Это было его 
ошибкой.
Горшин и Парамонов не стали ждать продолжения переговоров, а мгновенно 
воспользовались случаем и нанесли мощный удар по психике Рыкова, загоняя 
сознание кардинала в положение, в которое он перед этим загнал сознание Ульяны. 
И Рыков, самоуверенно считавший себя более сильным, чем противник, впервые в 
жизни потерпел поражение, не сумев защититься от шумового пси-удара, 
деформирующего сознание, увлекающего его в бездну пустого состояния.
– Уходим! – бросил Горшин, поддерживая Ульяну. – У нас всего несколько минут, 
он скоро восстановится.
– Так давай пристрелим его, – брезгливо предложил Василий.
– Неспортивно, – серьезно проговорил Иван Терентьевич, снова превращаясь в 
«Рыкова». – Пусть живет, его жизнь принадлежит Кругу.
– Он на нашем месте вряд ли поступил бы так гуманно. Кстати, он вас обманул.
– То есть? – удивился Иван Терентьевич.
– Он вооружен. – Василий подошел к застывшему неподвижно Рыкову и достал из 
кармана необычной формы пистолет с алой насадкой. – Что это, по-вашему?
– «Болевик»! – негромко сказал Горшин. – Генератор боли «пламя». А я ломаю 
голову, чем он достал Ульяну, почему она не приходит в себя так долго!
– Что? – У Васи перехватило дыхание. – Он в нее… стрелял из «болевика»?!
– Успокойтесь, Василий Никифорович, – мягко сказал Парамонов. – Все уже позади, 
Уля молодец, сумела сберечь рассудок, хотя и ценой глубокого нырка в 
подсознание.
– Он… в нее…
Никто ничего не успел ни сказать, ни сделать. Вася щелкнул пальцем; движение 
его было почти незаметно – и Рыков опрокинулся навзничь с иглой босюрикэна в 
правом глазу.
Несколько секунд в помещении камеры стояла глухая тишина. Посвященные 
озабоченно, Стас с ужасом разглядывали странно неподвижное, ни разу не 
вздрогнувшее тело кардинала. Потом Парамонов покачал головой и вышел, не говоря 
ни слова. Горшин без особого осуждения окинул Василия взглядом, похлопал его по 
плечу и повел не совсем пришедшую в себя Ульяну к выходу.
Вася бросил ненавидящий взгляд на бледное лицо человечка со стрелой в глазу и 
струйкой крови, сползающей по щеке, человечка могущественного, с легкостью 
манипулировавшего чужими жизнями, плюнул и от души пожелал ему попасть в ад.
Они вышли в тоннель, снова овладев сознанием зомбированных Рыковым сотрудников 
и охранников базы. Среди них присутствовали и телохранители Германа Довлатовича 
из его личного кардинальского манипула, тренированные по высшему классу 
спецопераций, пятеро молодых людей в одинаковых костюмах: зеленоватые брюки, 
фиолетовые рубашки, кожаные безрукавки, специальные, удобные в бою и для бега, 
туфли. Вооружены они были пистолетами-пулеметами отечественного производства