лишь для принятия важных решений или планирования масштабных акций. Каждый из 
комиссаров имел свой собственный план действий и мог, если это не сказывалось 
на результате работы «Чистилища», корректировать его в достаточно широких 
пределах. Однако никто из них не имел права отменять общее решение или начинать 
самостоятельную деятельность даже во имя самых благих целей.
Комиссар-3 Бородкин испросил аудиенцию у координатора именно ради того, чтобы 
предложить кое-какие изменения в принятом ранее плане мероприятий.
– Дмитрий Олегович, требуется корректировка, вернее, дополнение к плану.
Координатор «ККК» покосился на Шевченко, комиссара-5, начальника службы 
безопасности «Чистилища», отвечавшего, кроме всего прочего, за набор новых 
исполнителей. Валерий Егорович, которого никто по отчеству не звал из-за его 
молодости и едва не мальчишеского вида, подмигнул Громову, но, зная характер 
комиссара-3, пошутить не рискнул.
– Выкладывайте аргументы, – кивнул Дмитрий Олегович.
– Глобальные задачи – это хорошо. – Под взглядами собеседников Бородкин 
поправил галстук, сдул с рукава несуществующую пылинку. – Однако не следует 
забывать и о вещах более прозаических.
– Конкретнее, Прохор Петрович.
– Мои информаторы сообщили несколько фактов… Мне хотелось бы включить эти дела 
в перечень неотложных оперативных мероприятий. Взять, например, нашумевший 
случай с Карасевым, с тем маньяком, который полгода держал двух похищенных 
девушек в ванной комнате, приковав их к трубе и насилуя чуть ли не каждый день. 
Одну он потом убил. Его признали невменяемым, хотя врачам просто заплатили за 
диагноз.
– Случай интересный. Что еще?
Бородкин протянул Громову пачку листов с напечатанным текстом.
– Здесь собраны статистические данные по нападениям на депутатов Госдумы и 
высших должностных лиц, а также по тому, как наказаны преступники. Доклад 
подготовлен в единственном экземпляре для президента. Вы не поверите: наказан 
лишь каждый десятый! Не говоря уже о том, что половина случаев просто не 
раскрыта.
– Мы не прочь пошерстить и сам депутатский корпус, – заметил, улыбаясь, 
Шевченко, – а вы предлагаете их защищать.
– Это совсем разные вещи…
– Не стоит затевать дискуссию, – поднял ладонь Громов. – Такие же данные есть и 
у комиссара-4. Я чувствую, что вскоре мы доберемся и до этих проблем, хотя 
оперативных сил нам пока еше не хватает. У вас все, Прохор Петрович?
– Есть еще пара подобных случаев… – Бородкин замялся, поглаживая свою 
«чеховскую» бородку. – Правда, тут с какой стороны посмотреть… но я хотел бы 
лично просить «квадрат» о включении их в реестр «Чистилища».
– Имеете полное право.
– Первый случай произошел с семьей моего старого приятеля Кучкова. В ресторане 
на них накатила крутая компания, и в драке был убит его сын Жора. Убийцу 
задержали, однако по личной… не знаю, как назвать… просьбе председателя 
Комиссии по помилованиям дело вернули на доследование, и в конце концов убийца 
– сотрудник ГУО [10], кстати, – был выпущен.
– Вы имеете в виду дело Скорняка?
– Да. – Бородкин не удивился осведомленности координатора.
– Хорошо, подумаем, случай действительно показательный, а за этим Простатовым 
давно уже тянется хвост странных помилований. Хотя, с другой стороны, Прохор 
Петрович, «Чистилище» изменило ориентацию…
– Из каждого правила бывают исключения.
– Отличный аргумент! – хмыкнул Шевченко.
– Ну а второй «личный» случай? – спросил координатор.
– Этот и вовсе из ряда вон… На Рублевском шоссе «членовоз» – «форд» последней 
модели – в сопровождении гаишной «волги» пошел на обгон колонны, вылетел на 
встречную полосу и смял левую фару у автобуса с детьми, шедшего навстречу. 
Шоферу «членовоза» – ничего, а шоферу автобуса – пять лет!
Шевченко покрутил головой, но комментировать рассказ не стал.
– А как этот случай касается вас лично? – спросил Громов.
– Водитель автобуса – племянник моей жены. Между прочим, знаете, кто ехал в 
«членовозе»? Ну хотя бы министр или какой-нибудь захудалый зампремьера, а то 
ведь рядовой депутатах Совета Федерации по Марьинскому округу Свищов! Хотя руки 
у него, судя по всему, длинные.
Координатор подвинул к себе электронную записную книжку, набрал какую-то фразу.
– Могу вас заверить, что этим делом мы займемся в первую очередь. Вы 
приготовили проект?
Бородкин достал из дипломата еще три листочка, соединенные скрепкой. Это были 
наброски письма правительству, призывающего «немедленно изменить состояние дел 
в МВД и ГУБО». Громов пробежал текст глазами, кивнул.
– Для начала вполне годится.
Бородкин встал, оправил костюм и вышел, прямой и величаво неприступный, как 
сейф фирмы «Байер».
– Он слишком сентиментален, – сказал Шевченко. – И, как любой чиновник, 
корыстен, хотя корысть его имеет что-то общее с местью. Может, он и в 
«Чистилище» внедрился ради устранения личных врагов? Кто его рекомендовал?
– Рыков.
– Тогда надо и Рыкова остерегаться.
Громов с интересом глянул на мальчишески подвижное и с виду не слишком 
уверенное лицо комиссара-5. Который раз Дмитрий Олегович убеждался, что под