услужливо отметила: штурмовой пистолет «генц» калибра девять миллиметров, 
емкость магазина – от восемнадцати до тридцати шести патронов), повел стволом, 
пытаясь поймать на мушку вынырнувший из ниоткуда призрак, и Матвей на проходе 
«ампутировал» ему руку парализующим тэнкай [65], а потом «задвинул» кадык в 
горло.
Еще один здоровяк в таком же облачении выскочил из комнаты напротив, поливая 
коридор каскадом пуль из «мини-узи». Пришлось успокаивать его броском сюрикэна 
и добивать в падении типично уличным приемом «развал» – внешней стороной стопы 
в низ живота.
В два прыжка преодолев остаток коридора, Матвей свернул на лестницу и лицом к 
лицу столкнулся с двумя парнями в пятнистых комбинезонах, один волок на себе 
длинный ящик с рядами карточек, второй палил в окно из пистолета-пулемета 
«вихрь» российского производства. На появление Матвея он среагировал тотчас же, 
но недостаточно быстро, и вылетел в окно, не успев даже сообразить, как это 
случилось. Спец с ящиком начал стрелять из «спектра» одной рукой, сбросил ящик 
на пол и попал по перилам лестницы: пули с визгом срикошетили обратно, заставив 
стрелка пригнуться. В этот момент Матвей и вырубил его ударом локтя в ключицу, 
по-кошачьи мягко спрыгнув с карниза окна.
Он успел выглянуть наружу, где бой между подразделениями разных спецслужб начал 
стихать: сработали мегафоны и автомобильные громкоговорители, без перерыва 
ревущие:
– Прекратить стрельбу! Работает служба безопасности! Прекратить огонь! Вынужден 
буду начать газовую атаку!..
На втором этаже здания действовали те же законы, что и на первом: проникшие 
спецназовцы неизвестной принадлежности продолжали разгром помещений, не жалея 
патронов. Правда, трупов Матвей не заметил, и это его несколько успокоило. По 
всей видимости, «Барс» был готов к нападению, а его защитники отошли на заранее 
подготовленные позиции.
В ту же секунду Матвей увидел лежащее ничком тело у стены коридора. Сердце 
екнуло, но это оказался детина в знакомом зелено-коричневом комбинезоне, все 
еще сжимающий штурмовую винтовку фирмы «Хеклер и Кох». Кто-то уложил его 
жестоким приемом, но не до смерти, и Матвей мимолетно подумал о Балуеве: без 
нужды Василий никогда не убивал противника.
Усатую морду слева из холла он встретил «колуном» между глаз, бегемота в черном,
 с автоматом у живота (итальянская фирма «СИТЕС», девять миллиметров, 
бесшумный), – перехватом руки, рывком «плетью» (хруст в локте, вскрик), ударом 
по загривку; еще одного штурмовика – и снова в черном (откуда они взялись? в 
здание не входили… с крыши?), с великолепной игрушкой KF-AMP (калибр все тот же 
– девять миллиметров, магазин на сто восемь патронов, малые габариты, 
оптический прицел, дульный тормоз, где он такой оторвал?!) – уложил 
классическим шоку [66] и для верности фонфу [67] с круговым разворотом.
Рядом, впритирку с ухом, легла очередь из автомата.
Матвей нырнул вслед за падающим еще телом, перекатился, вынимая в движении из 
кармана термобарическую гранату, и послал в сторону стрелявшего. Мгновенно 
вскочил на ноги, когда граната взорвалась со страшным грохотом и ярчайшей 
вспышкой света, и преодолел холл не оглядываясь, не желая отвлекаться от цели: 
Василия в этом крыле не было, как и вообще работников Ассоциации, но Балуев мог 
нарваться на Белоярцева, и следовало его предупредить.
Заглядывая в каждый кабинет, Матвей достиг очередной стеклянной перегородки (на 
кой черт они наставили тут столько стекла, пусть и бронированного), выглянул за 
угол коридора и увидел последние мгновения поединка Белоярцева с Балуевым.
Очевидно, до этого тут произошел бой защитников «Барса» с проникшими через 
крышу диверсантами, потому что по коридору тут и там лежали пять тел – два в 
зелено-коричневом и три в черном обмундировании, густо воняло порохом, кровью и 
рвотой, стены были изрешечены пулями, пол усеян деревянной щепой, осколками 
стекла и штукатурки, двери в кабинет выбиты или распахнуты. Кто успокаивал 
штурмовиков, нетрудно было догадаться, хотя Василий в условиях плотного огня на 
поражение вряд ли отвечал мягко. И он был не один: в тупике коридора, 
своеобразном уголке отдыха с креслами и пальмой в кадке, возле неприметной 
двери стоял, пригнувшись, Валерий Шевченко с перекинутым через плечо молодым 
парнем с разбитым в кровь лицом и ждал конца поединка. Матвей появился в тот 
момент, когда Белоярцев, отлетев от удара Василия за пальму, тут же выстрелил в 
него из «болевика».
Крик Василия потом долго вспоминался – дикий, звериный, страшный, длился он 
долгие пять секунд, в течение которых Балуев пытался справиться с болью, а 
потом упал, скорчился и начал рвать свой комбинезон на животе: «болевик» был 
настроен на поражение нервных узлов мочеполовой системы.
Белоярцев с трудом поднялся на ноги, снова направляя свое грозное оружие на 
противника, и в это мгновение Матвей достал его в прыжке, автоматически 
использовав прием из арсенала боя, переданного ему с помощью эзотерического сна.
 Палец Соболева коснулся виска майора, и тот без звука упал лицом вниз, потеряв 
сознание от шока.
Шевченко с раненым на плече сориентировался быстро, кивнул на Балуева:
– Помоги поднять его…
Матвей махнул ему рукой:
– Беги, я сам.
Шевченко безмолвно исчез за дверью, оставив ее открытой. Матвей наклонился над 
Василием, все еще дергавшимся на полу с лицом, залитым потом и кровью из 
прокушенной губы, прижал ко лбу, вискам, к затылку ладони, передавая 
энергетический шумовой импульс, фрустирующий нервную систему. Еще и еще раз. В