похоже, поиск подобных беспредельных инцидентов стал для Прохора Петровича 
чем-то вроде хобби.
Дело начиналось, как и сотни таких же, слепленных по одному сценарию.
Работал человек заведующим базой в муниципальном округе Таганский. Человек 
энергичный, умный и честный. За короткое время превратил базу – бывшее 
овощехранилище – в современное предприятие с автоматическими линиями подачи, 
холодильными цехами и образцовым обслуживанием. Как водится, нашелся лидер 
местной мафиозной группировки, контролирующей данную территорию, и предложил 
работать на него. Человек отказался. А через месяц купленный лидером-мафиози 
отдел хищений госсобственности Таганского управления внутренних дел сфабриковал 
на заведующего базой уголовное дело: подставной свидетель принес взятку, 
заведующего базой в собственном кабинете повязал ОМОН, прокурор подписал дело, 
судьи вынесли приговор – семь лет строгого режима.
Сын безвинно осужденного не поверил в преступление родителя и начал собственное 
расследование. Тем более что парень пошел в своего отца, умел сопоставлять 
факты, анализировать, думать и делать выводы. А когда добрался до лидера мафии, 
с которого все, по существу, и началось, поступил заказ в киллер-центр «Ватсон» 
– «Мемориал». Наутро парня нашли в петле с запиской, в которой он объяснял свое 
решение уйти из жизни «стыдом за отца». В тот же день позвонили его матери и 
предупредили, что, если она вздумает пойти по стопам сына, жить ей – до первой 
подворотни.
Когда Громов дочитал досье, представленное ему Рыковым по заказу Бородкина, то 
понял, почему Прохор Петрович так печется о справедливом наказании за 
совершение подобных преступлений: у комиссара-три несколько лет назад погиб сын,
 попавший в лапы мафии, и горечь утраты не проходила до сих пор. Однако не 
столько этот факт заставил лидера «ККК» принять решение покончить с 
киллер-центром, сколько складывающаяся в стране ситуация: охоте всех силовых 
структур на «чистильщиков» срочно надо было противопоставить абсолютно 
правдивую и справедливую акцию, в которую поверила бы общественность. 
Ликвидация банды убийц должна была сыграть роль такой акции возмездия.
Василия Балуева подключили к операции, когда она была уже подготовлена. Но так 
как он не привык действовать вслепую, то потребовал полный пакет информации о 
преступной деятельности банды, на счету которой числилось уже около двух 
десятков заказных убийств. Валерий Шевченко не мог предоставить ему 
исчерпывающих сведений и обратился к Громову, на что тот реагировал холодно и 
лаконично:
– Пусть довольствуется тем, что знает. Его дело – перехват.
Шевченко передал ответ лидера «ККК» Василию и впервые увидел того взбешенным.
– Или вы даете мне пакет данных, или мы расстаемся! Так и передай своему боссу. 
Я не «шестерка», а волкодав с десятилетним стажем! Кстати, заодно передай: на 
«мокрые» дела не пойду! Захват – пожалуйста, в любой форме, на любом объекте, с 
любым коэффициентом риска. Убийство, даже какого-нибудь подонка, – нет! Тут мы 
расходимся с вами в оценке законности и справедливости казни.
Разговор этот происходил на территории охотничьего хозяйства «Измайловский 
заказник», на котором располагалась секретная база подготовки «чистильщиков», и 
свидетелем его стал комиссар-два Рыков, приехавший в качестве представителя 
органов якобы для рекогносцировки будущей правительственной охоты. На самом 
деле Рыков появился с целью контроля действий комиссара-пятъ, хотя об этом не 
знал никто, даже координатор «Чистилища» Громов. Зато Дмитрий Олегович узнал о 
претензиях Балуева и явился домой к Шевченко, где временно проживал Василий, в 
сопровождении мейдера личной охраны.
Операция должна была начаться ранним утром, то есть через восемь с половиной 
часов, и Шевченко готовился к выходу, тщательно разыгрывая компьютером 
предстоящий спектакль, прокручивая варианты и адекватные ответы «чистильщиков». 
Василий тоже готовился к бою, но по-своему: прикидывал ответную реакцию атамана 
киллер-центра, наверняка подготовившего немало сюрпризов на случай прорыва 
работников милиции.
Громов зашел к Шевченко один, одетый в полувоенный комби, ладно сидевший на его 
фигуре. Узнать лидера «ККК» было трудно, он изменил внешность и стал похож на 
грузина.
– Ганфайтер, – сказал он, войдя в «гостиную» Валерия, где на диване лежал 
Василий, закинув руки за голову, – ты новичок, и сегодня я терплю твои 
высказывания в адрес комиссариата, но в дальнейшем воздержись от излишних 
претензий и делай свое дело, которому обучен. Все наши исполнители жестко 
подчинены вертикали командования, привыкай и ты.
– Ясно, – сказал Василий, оглядев «грузина». – А не пойти ли вам на хрен, 
уважаемый? Я не искал контакта с вами, инициатива исходила от вас, ну так и 
гуляйте лесом! Проживу и без вас.
Шевченко, возникший в двери, замер. Громов тоже. Потом лицо его изменилось, 
глаза угрожающе вспыхнули, но он сдержал готовое было вырваться слово. 
Улыбнулся.
– Боюсь, не проживешь, ганфайтер. Ты же знаешь пословицу военных 
контрразведчиков: на каждого профессионала найдется лучший профессионал. А у 
нас их достаточно, ты знаешь.
– Да ну? – проговорил Василий с радостным удивлением. – Те, что тебя стерегут? 
Ну-ка, ну-ка, интересно, давай их сюда, проверим.
Громов некоторое время разглядывал Балуева как диковинного зверя, потом 
добродушно рассмеялся. Оглянулся на Шевченко, не знавшего, что сказать.
– Он меня убедил, Валерий Егорович. Мне нравится, когда люди так себя уважают.
 – Повернулся к Василию, не изменившему позы, но готовому к защите в любой