— Какой смысл оставаться?
— Дело в том, Рут, что как официальное лицо я обязан быть скептиком, но чисто 
по-человечески я прошу тебя рассказать все в подробностях. Кто знает, может 
быть, окружной прокурор способен изменить свое мнение.
— Мои слова не будут записаны?
— Не будут. Рут, если ты не хочешь этого.
Рут вернулась к стулу и села.
— С чего начать?
— Давай с конца. Объясни мне, почему ты считаешь, будто Адам может читать мысли.

— Хорошо. Полагаю, это удачное начало. Я вышла замуж за Делмара спустя три 
месяца после суда, тогда же я переехала в его дом, где Делмар жил с Адамом. 
Узнать человека можно, только живя с ним бок о бок, так получилось и с Адамом. 
Поначалу я понимала его с огромным трудом — ведь он так странно разговаривал. 
Мне приходилось слушать с большим напряжением, чтобы разобраться, что же такое 
он пытается сказать. Когда я стала ему мачехой и смогла проводить с ним больше 
времени, я поняла, что мой долг — помочь ему справиться с трудностями. И я 
стала тренировать голос Адама, чтобы он мог говорить более отчетливо. Я 
занималась с ним каждый день и начала записывать наши беседы на магнитофон. 
Потом мы возвращались к этим записям, чтобы понять, насколько продвинулись 
вперед. И, конечно же, дело двигалось. Наконец, настало время, когда я смогла 
без труда понимать Адама. Тогда я заметила одну странную вещь. Хотя наш контакт 
заметно улучшился, окружающие не находили никаких сдвигов, особенно те, кого 
Адам знал не очень хорошо. Я обратила на это внимание Делмара.
Однажды поздно вечером, когда Адам уже лег спать, а у Делмара было немного 
свободного времени, я вытащила пленки и прокрутила их мужу. Мы были в шоке. На 
нескольких начальных пленках звучал мой голос и раздавалось неразборчивое 
бормотанье. О, все было ясно — эти звуки издавал Адам. Слова — я употребляю 
этот термин в широком смысле — были перепутаны, порядок отсутствовал вовсе. 
Порой Адам пропускал отдельные звуки, порой их плотно спрессовывал. Конечно, 
все пленки были помечены, там стояли даты, и в общих чертах я знала, о чем мы 
говорили в каждом конкретном случае. С техническими проблемами мы смогли 
справиться, потому что мой голос и все посторонние шумы звучали громко и 
явственно.
Мы начали с самой старой пленки и прокручивали их по порядку, одну за другой. 
Бормотание оставалось бормотанием, но на более поздних пленках его было все 
меньше и меньше. Постепенно голос Адама напрочь исчез из записей, и, если не 
считать моего голоса, они были совершенно чисты. Мы не могли понять этого.
Позднее Делмар заявил, что гипотеза о телепатии возникла у него сразу же, как 
только он осознал эффект, но мне пришлось дождаться пробуждения Адама на 
следующее утро, прежде чем я смогла убедить себя, что все это происходит на 
самом деле.
Мы все уселись за кухонный стол, магнитофон стоял посередине. Все пленки, 
которые мы прокручивали, были предельно понятны — в том числе и чистые, которые 
больше не были чистыми. Голос Адама звучал звонко, как колокольчик, — именно 
этот голос я слышала во время наших бесед. Но и тогда мы ничего не сказали 
Адаму. Опять дождались, когда он ляжет спать, и повторили эксперимент. Снова мы 
слышали либо бормотанье, либо тишину.
Я по-прежнему храню эти пленки, Бад. Если хочешь, могу повторить эксперимент 
при тебе.
— Конечно, хочу. Но ты ведь не все сказала. Продолжай.
— Разумеется, не все. Понимаешь, Адам тогда был совсем ребенком. Он и сейчас 
дитя. Могли ли мы ожидать, что он поможет нам? Теперь мы знаем, что в то время 
он не считал свою способность чем-то ненормальным, не осознавал, будто ведет 
себя необычно. Он полагал, что все устроены точно таким же образом — ведь у 
Адама не было возможности сравнивать собственный сенсорный аппарат с системой 
чувств обыкновенного человека. Мы пробовали объяснить ему, но это было бы все 
равно, что объяснять слепому, что такое зрение, или пытаться доказать, что цвет,
 который ты называешь голубым, представляется мне точно таким же, как и тебе. 
Вот как сформулировал это Делмар. Он говорил, что две разные системы дают 
сравнимые результаты, но в способах их работы существуют настолько 
фундаментальные отличия, что любое сопоставление теряет смысл.
Итак, мы установили наблюдение за Адамом. Своей тайной мы поделились только с 
доктором Блэтчли, в остальном же мы с Делмаром хранили секрет Адама от 
посторонних в течение нескольких лет. Тем временем произошли события, которые 
заставили нас открыться доктору Маккйверу.
— По-моему, я не знаю его. Рут.
— Он нездешний. Приехал из Атланты. Психоневролог. Делмар и Мак вместе ходили в 
школу в Швейцарии и были добрыми друзьями. Делмар высоко ценил профессиональные 
способности Мака. Поэтому, когда мы осознали, что эти способности могут нам 
пригодиться, Делмар пригласил старого друга сюда. Предполагалось, что 
пребывание Мака здесь будет временным, но когда он приехал и включился в работу 
по исследованию Адама, Делмар попросил его остаться. Теперь он работает в 
институте.
— Каким образом к этой истории примешался Янг?
— Янг — инженер. Его специальность — конструирование компьютерных 
диагностических систем. Я вернусь к нему позже.
— Хорошо. Извини, что перебил тебя. Почему Делмар пригласил доктора Маккивера?
— Понимаешь, нам казалось, что развитие Адама отклонилось от нормы или от того, 
что Делмар понимал под нормой, и перемены, которые происходили в Адаме по мере