— Игрушки…
— Зан, зан, зан. Далекно тайничный… но слова ведь меняются. Даже для гения этот 
способ очень мучительный. Я не то, что они думают. Рэнил-Менс понимал. 
Рэнил-Менс — это робот. Все наши врачи — роботы, обученные в совершенстве 
выполнять свои обязанности. Но вначале было тяжело. Лечение… зан, зан, зан, 
дантро. Нужен сильный мозг, чтобы выдержать лечение, которое Рэнил-Менс 
применял ко мне каждую неделю. Даже для меня, гения, это было… зан, зан, зан, и 
они, быть может, хватили через край, вихревым способом навсегда изгоняя из меня 
побочные сигналы…
— Что же это было? — спросил Мак Ферсон. — Что это было, черт вас побери?
— Нет, — внезапно повалившись на ковер и закрыв лицо руками, проговорил Хэлисон.
 — Финтакольцевое и… нет, нет…
Мак Ферсон подался вперед; он весь покрылся потом; рюмка выскользнула у него из 
пальцев.
— Что?!
Хэлисон поднял на него блестящие невидящие глаза.
— Лечение шоком от безумия, — сказал он. — Новое, ужасное, долгое, долгое, 
бесконечно долгое лечение, которое Рэнил-Менс применял ко мне раз в неделю, но 
теперь я не против этого лечения, и оно мне нравится, и Рэнил-Менс будет 
применять его к Греггу вместо меня, зан, зан, зан и вихревым способом…
Все теперь стало на свое место. Мягкая мебель, отсутствие дверей, окна, которые 
не открывались, игрушки. Палата в больнице для умалишенных.
Чтобы помочь им и вылечить их.
Шокотерапия.
Хэлисон встал и пошел к открытой двери.
— Хэлисон! — позвал он.
Его шаги замерли в передней. Тихонько доносился его голос.
— Хэлисон в прошлом. Зан, зан, зан, а я должен найти Хэлисона, чтобы Хэлисон 
снова стал цельным. Хэлисон, зан, зан, зан…
В окна заглянули первые лучи солнца. Наступило утро четверга.
1) — Пого — колдун, герои произведении американской литературы для детей.
2) — Борис Карлов — американский киноактер, прославившийся исполнением ролей 
мистических злодеев.




КЛИФФОРД САЙМАК
[11]
. НЕОБЪЯТНЫЙ ДВОР


Хайрам Тэн проснулся и сел в постели.
Таузер лаял и скреб лапами пол.
— Цыц! — прикрикнул на него Тэн.
Нелепые уши Таузера поднялись торчком, а затем собака снова принялась лаять и 
царапать пол.
Тэн протер глаза, провел рукой по спутанным, давно не стриженным волосам. Потом 
снова лег и натянул на голову одеяло.
Но разве уснешь под этот лай?
— Ну что с тобой? — сердито спросил он собаку.
— Гав, — ответил Таузер, продолжая скрести пол.
— Если тебе надо выйти, открой дверь. Ты ведь знаешь, как это делается. Первый 
раз, что ли? — сказал Тэн.
Таузер перестал лаять, уселся и стал смотреть, как хозяин встает с постели.
Тэн надел рубаху и брюки, но с ботинками возиться не стал.
Таузер проковылял в угол, приложился носом к плинтусу и принялся его шумно 
обнюхивать.
— Мышь? — спросил Тэн.
— Гав!.. — с чувством ответил Таузер.
— Что-то я не припомню, чтобы ты раньше поднимал столько шуму из-за мышей, — 
озадаченно произнес Тэн. — Совсем уже спятил.
Стояло ясное летнее утро. Окно было раскрыто настежь, и солнце заливало комнату.

"Неплохой денек для рыбной ловли", — подумал Тэн, но тут же вспомнил, что 
ничего не выйдет. Надо ехать смотреть ясеневую кровать с пологом, о которой ему 
говорили по дороге на Вудмен. Похоже, что за нее заломят двойную цену. Вот так 
и получается — честным путем и доллара не заработаешь. Нынче все стали 
разбираться в старинных вещах.
Тэн встал с постели и вошел в гостиную.
— Пошли! — сказал он Таузеру.
Таузер медленно поднялся и двинулся за хозяином, по пути останавливаясь и 
обнюхивая все углы.
— И что тебя так беспокоит? — спросил Тэн.
"Может быть, крыса, — подумал он. — Дом постепенно разрушается".
Он открыл затянутую сеткой дверь и выпустил Таузера.
— Брось ты сегодня своего сурка, — посоветовал ему Тэн. — Гиблое дело. Все 
равно тебе его не достать.
Тэн обошел вокруг дома. Что-то произошло с вывеской, висевшей на столбе около 
подъездной дорожки: одна из цепей была снята с крюка, и табличка повисла.