дверей, он так и не нашел их, но сделал другое открытие: голубые стены 
оказались в действительности дверцами огромных шкафов, наполненных 
необыкновенными предметами. Прежде всего, конечно, книгами — но он не мог 
прочесть ни одной. Из-за некоторых чертежей он буквально претерпел танталовы 
муки: они были ему почти понятны, он почти мог подогнать их под свой образ 
мышления — и все-таки не совсем. Раскрашенные картинки в трех измерениях 
смутными проблесками чарующе намекали ему на жизнь в будущем.
Ему казалось, что это счастливая жизнь.
Шкафы…
В них хранились чертовски интересные вещи. Все они, без сомнения, были очень 
хорошо известны Хэлисону, но Грегг не знал, что делать, например, с куклой 
высотой больше полуметра, созданной по образу и подобию человека будущего, 
которая декламировала на неведомом языке что-то похожее на стихи. Насколько он 
мог понять, рифмы были замечательные, а ритм — сложный, необыкновенный — 
оказывал определенное эмоциональное воздействие даже на незнакомом языке.
В шкафах были и каучуковые прозрачные блоки с движущимися огоньками внутри, и 
металлические конструкции (в одной из них Грегг узнал модель солнечной системы),
 и садик, выращенный гидропонным способом; он мог изменять цвет, как хамелеон, 
и фигурки из пластика, возможно изображавшие мифических животных; соединяясь, 
они могли производить других животных — гибриды или биологические разновидности 
(поразительная демонстрация чистой генетики); все это и еще многое, многое 
другое! У Грегга закружилась голова. Он подошел к окну, чтобы немного прийти в 
себя.
Радужные огни все еще мерцали во мраке. Глубоко внизу Грегг заметил прерывистые 
вспышки лучистого света — будто взрывались осветительные ракеты. На мгновение 
он замер: у него мелькнула мысль о войне. Но еще одна вспышка, фонтаном 
поднявшаяся вверх, успокоила его. Вытянув шею, он смог разглядеть крошечные 
фигурки, принимавшие разные позы и танцевавшие в воздухе среди бушующего моря 
красок — что-то вроде балета в состоянии невесомости. Нет, это был совершенный 
мир.
Вдруг его охватило непреодолимое желание вырваться из этой безмолвной комнаты в 
сверкающую радостную суматоху за окнами. Но он не мог понять, как открываются 
окна. И не нашел кнопок, управляющих дверями. Грегг вспомнил, как нелегко было 
обнаружить скрытые кнопки, при помощи которых открывались шкафы.
Он со злорадством подумал о старом Даффи из Нэверхилла и о том, что бы тот стал 
делать, если бы увидел все это. Ну да ладно, к черту Даффи. Пусть потом пьет 
весь мир, но сейчас Грегг хотел сделать то, что заслужил, — первым вне себя от 
восторга хлебнуть из этой бутылки с чудесным вином.
Он надеялся, что кто-нибудь войдет в эту комнату, к Хэлисону, может быть, 
Рэнил-Менс. Сначала Грегг, возможно, поймет не все, — если только посетитель не 
изучал архаический английский язык, что было маловероятно, — но потом уж он 
как-нибудь преодолеет трудности. Только бы Рэнил-Менс появился и показал ему, 
как работают приборы, спрятанные в шкафах! Это ведь золотые россыпи для физика!
Однако никто так и не появился, и Грегг, нагруженный трофеями, возвратился в 
свою эпоху, где обнаружил Мак Ферсона. Откинувшись в кресле, тот пил виски с 
содовой и скептически посматривал на дыру.
— Как вы попали в квартиру? — спросил Грегг.
— Очень просто, — ответил Мак Ферсон. — Дверь была открыта. В комнате стоял 
Хэлисон, и мне захотелось выяснить, в чем дело. Он вполне реальный, все в 
порядке.
В его бокале звенели кубики льда.
— Хэлисон был здесь? Мак, какая…
— Не расстраивайтесь. Я вошел и спросил его, кто он такой. — Хэлисон, — ответил 
он. — Я просто зашел на минутку, или что-то в этом роде. — Грегг хочет вас 
видеть, — сказал я. — Пока у меня нет времени, — ответил он. — Я ищу одну вещь. 
Вернусь в четверг, чтобы повидаться с Рэнил-Менсом. Тогда и скажу Греггу все, 
что он хочет знать. Я могу рассказать ему о многом… я ведь отношусь к категории 
гениев. — То, что он говорил, было довольно двусмысленно, но я каким-то образом 
умудрился все понять. После этого он вышел. Я побежал за ним, закричал: "Где 
Грегг?" Он помахал рукой, показав… на отверстие, и побежал вниз по лестнице. Я 
просунул голову в дыру, увидел вас и почувствовал себя как-то странно. Тогда я 
приготовил виски с содовой и сел, чтобы подождать вас. От этого малого у меня 
мороз по коже продирает.
Грегг положил свою ношу на диван.
— Вот проклятие! Значит, я прозевал его. Ну, ничего, он еще вернется, это 
единственное утешение. Почему, черт побери, у вас от него мороз по коже 
подирает?
— Он совсем не похож на нас, — просто сказал Мак Ферсон.
— Ничто человеческое нам не чуждо. Вы же не можете утверждать, что он не 
человеческое существо.
— Конечно, человеческое, а как же, но это совсем другой вид человеческого. Даже 
его глаза. Он смотрит, будто насквозь пронизывает, будто видит тебя в четвертом 
измерении.
— Может быть, и видит, — рассуждал Грегг. — Я бы хотел… гм-м-м. Он скажет мне 
все, что я хочу знать, а? За это стоит выпить. Вот повезло-то! И он 
действительно гений, даже для своего века. Я думаю, только гений мог устроить 
эту шутку с пространством и временем.
— Это его мир, Мэннинг, а не ваш, — спокойно заметил Мак Ферсон. — Я бы на 
вашем месте не совался туда.
Грегг засмеялся, глаза его ярко заблестели.