Поэтому 
мой отец и мать согласились: я был их старшим ребенком, первенцем; они послали 
меня.
     Я не помню никаких отношений с семьей моего отца в ранние годы моего 
детства. С 
этими двумя стариками - моим дедушкой и его старым слугой, который был поистине 

прекрасным человеком - и моя старая бабушка ... эти три человека. И пропасть 
была так 
велика..
     Я был совершенно один. Это была не компания, это не могло быть компанией. 
Они изо 
всех сил пытались быть так дружественны со мной как только можно, но это было 
просто 
невозможно.
     Я был предоставлен самому себе. Я не мог им ничего сказать. У меня больше 
никого не 
было, потому что в этой маленькой деревне моя семья была самой богатой; а это 
была 
такая маленькая деревня - не более чем две сотни людей всего - и такая бедная, 
что мои 
родители не позволили бы мне общаться с деревенскими детьми. Они были грязны и 
конечно, они были почти нищими.
     Поэтому не было способа заиметь друзей. Это послужило величайшим толчком. 
За всю 
свою жизнь я никогда не был другом, и никто не был другом мне. Да, знакомые у 
меня 
были.
     В эти первые, ранние годы я был так одинок, что начал наслаждаться этим, и 
это 
действительно была радость. Поэтому это не было проклятием для меня, это 
оказалось 
благословением. Я начал наслаждаться этим, я начал чувствовать 
самодостаточность; я не 
зависел от кого-либо.
     Я никогда не интересовался играми по той простой причине, что с самого 
детства я не 
мог играть, не с кем было играть. Я все еще вижу себя в те ранние годы, просто 
сидящим.
     Там, где стоял наш дом, прямо перед озером было прекрасное местечко. 
Уединенное 
озеро ... оно было так прекрасно и так молчаливо. Лишь изредка можно было 
увидеть 
белых летящих журавлей или услышать их любовный зов и тогда покой был нарушен; 
иными словами это было совершенно правильное место для медитации. И когда покой 

нарушался любовным зовом птиц ... после этой песни покой преобретал большую 
глубину, становился глубже.
     Озеро было покрыто цветами лотосов, и я бывало сидел часами настолько 
самоудовлетворенный, как будто весь мир не имел никакого значения; лотосы, 
белые 
журавли, тишина ...
     А мои дедушка и бабушка очень хорошо знали одно - то, что я наслаждался 
своим 
одиночеством. Они постоянно видели, что у меня не было желания идти в деревню и 

встречаться с кем-то, или разговоривать с кем-то. Даже если они хотели 
разговаривать 
моими ответами были да или нет. Сам я обычно разговора не начинал. Поэтому они 
осознали - что я наслаждался своим одиночеством и их священной обязанностью 
было не 
мешать мне.
     Бывает так, что вы говорите детям: "Молчите, потому что папа думает, 
дедушка 
отдыхает. Успокойтесь, сидите тихо". У меня в детстве случалось наоборот. 
Теперь я не 
могу сказать почему и как; это просто случалось. Вот почему я сказал, что это 
просто 
случалось в этом нет моей заслуги.
     Эти три старых человека постоянно делали знаки друг другу.
     "Не мешайте ему - ему так хорошо". И они начали любить мою тишину. Тишина 
имеет 
свои вибрации; она заразная, особенно тишина ребенка, когда ее не форсируют, 
которая 
происходит не потому, что вы говорите: "Я побью тебя, если ты бедешь мешать или 

шуметь". Нет, это не тишина. Это не создает радостных вибраций, о которых я 
говорю, 
если ребенок молчалив сам по себе, если он наслаждается без причины, его 
счастье не