- Ты это серьезно? - опешил я.
 - А разве я бываю несерьезной? - в свою очередь спросила Лин.
 К заданию отыскать Веронику и Аню и сделать их своими любовницами я отнесся 
без особого энтузиазма, особенно в отношении Вероники.
 Препятствием в моих отношениях с Аней стало как чувство вины перед ее погибшей 
подругой, хотя я прекрасно понимал, что моя верность ей была никому не нужна и 
ничего не могла изменить, так и смущение, которое вызывало во мне ее слишком 
агрессивное и наступательное поведение в отношении меня. Аня была на несколько 
лет старше и уже имела богатый сексуальный опыт.
 В то время как в ее поведении откровенно доминировали чувственность и 
сексуальность, то есть в первую очередь это была женщина тела, во мне, как во 
многих юношах того времени, воспитанных на книгах, в которых основной акцент в 
отношениях между мужчиной и женщиной делался на эмоциональном влечении и 
духовной близости, эмоционально-интеллектуальная направленность в то время 
превалировала над чисто сексуальным влечением.
 Естественно, что меня возбуждали красивые девушки, но мне хотелось видеть в 
женщине еще и живой ум, и доброе и отзывчивое сердце. Мне хотелось, чтобы мой 
первый сексуальный контакт с женщиной основывался именно на любви, на взаимном 
эмоциональном и физическом влечении. Мне было неприятно чувствовать себя 
обычным самцом, откликавшимся на призыв сексуально озабоченной самки, тем более,
 если она пыталась полностью взять на себя лидерство в наших отношениях, отводя 
мне лишь роль пассивного соучастника.
 Аня, как профессиональный ухажер, водила меня в кафе и рестораны, первая 
обнимала меня и делала недвусмысленные намеки, но я, не вступая с ней в 
открытый конфликт, оставался тверд в своих принципах и не поддавался соблазну, 
несмотря на то, что моя плоть самым недвусмысленным образом откликалась на ее 
призывы.
 На интуитивном уровне я, даже не имея еще достаточного опыта в отношениях с 
женщинами, чувствовал, что в попытках Ани заполучить меня главную роль играла 
не любовь, а желание раскусить этот крепкий орешек, который в с вое время 
привлек внимание ее подруги и, одновременно, соперницы в борьбе за сердца 
мужчин.
 Зная, что я собирался заниматься любовью с Таней, Аня болезненно воспринимала 
мое сопротивление, опять-таки не из любви ко мне, а, скорее, из уязвленного 
самолюбия. То, что я видел все это, создавало у меня нарастающее чувство 
неловкости отношению к Ане. Мне было неудобно отказывать ей в том, чего она так 
хотела, но уступить ей означало предать что-то очень важное в моей душе.
 Убедившись, что, что бы она ни делала, это не срабатывает, Аня сама прекратила 
наши встречи. Мне врезалась в память ее последняя фраза, которую она произнесла 
с обидой и презрением:
 - Если захочешь стать мужчиной, приходи, - бросила она.
 Кстати, подобные ситуации - явление довольно распространенное. В прежние 
времена конфликт между телом и сердцем. то есть между сексуальностью и 
эмоциональностью чаще наблюдался у эмоциональных, романтически настроенных 
девушек или женщин, вступающих в любовную связь с чувственными и опытными 
мужчинами, и нередко он становился причиной женской фригидности, иногда даже на 
всю оставшуюся жизнь.
 Женщина, чья еще не разбуженная и не осознаваемая ею чувственность могла быть 
задействована лишь через эмоциональную сферу, испытывала отвращение и страх, 
поскольку мужчина действовал с незнакомых и непонятных ей, а потому вызывающих 
отвращение и страх позиций. Все происходило совсем не так, как это не раз 
проигрывалось в ее романтическом воображении, и это несоответствие реальности 
фантазиям, то есть ее ограниченной модели мира, становилось причиной 
психических травм.
 Женщины, чья половая жизнь началась столь неудачно, даже имея впоследствии 
много мужчин, часто на эмоциональном уровне продолжали оставаться 
"девственницами", ожидая от каждого нового мужчины, что он-таки станет тем 
самым рыцарем, который разбудит ее тело и душу в соответствии с ее 
подростковыми романтическими представлениями. Каждая новая неудачная попытка 
загоняла ее все глубже и глубже в пучину закомплексованности, и она, верная 
своим принципам, начинала произносить столь любимые дамами фразы о том, что 
"настоящие мужчины перевелись" и "рыцарей теперь уже не встретишь", не 
задумываясь о том, что столь близкий их сердцу образ средневекового рыцаря, то 
есть настоящего мужчины, распевающего серенады под окнами и достающего 
уроненную дамой перчатку из клетки со львами настолько далек от реальности, что 
лучшим лекарством от этой иллюзии было бы провести пару часов наедине с этим 
существом, не имеющим, по европейским средневековым традициям, обыкновения 
мыться, считающим высшей добродетелью проявление дикой мужской агрессивности в 
разборках, кто более крутой, он или тупой козел Джон из Йорка, и чья 
романтическая настроенность по отношению к женщинам являлась лишь формой 
сублимации сексуальных желаний, которые католическая церковь считала греховными 
и порочными, и которая исчезала после того, как сексуальный голод оказывался 
удовлетворенным. К сожалению, подлинные рыцари действительно перевелись, и 
прекрасные дамы, не имея возможности сравнивать, традиционно продолжают питать 
несбыточные иллюзии по поводу их воображаемых достоинств и проклинать никчемных 
современных мужчин.
 В последние годы последствия сексуальной революции проявляются все более ярко, 
и теперь ситуация изменилась. Теперь не только невинные девушки становятся 
невольными жертвами опытных мужчин, но все чаще романтически настроенные 
мальчики имеют свой первый сексуальный опыт с женщиной более старшей, опытной и