Тому, кто совершал несколько раз перевал через Кавказские горы и следил за 
громом и 
молнией под ногами с Крестовой горы, кто побывал на Альпах и посетил Риги, 
знаком с 
Андами и Кордельерами и обходил все углы Катскильских гор в Соединенных Штатах 
- 
тому, надеюсь, будет дозволено выразить свое скромное на этот счет мнение. Быть 
может, 
Кавказские горы и величественнее и в отношении красоты нисколько не уступают 
гхатам 
Индии, но то красота чисто условная, классическая, если можно так выразиться; 
она 
внушает восторг, но вместе с тем и страх: человек чувствует себя пигмеем пред 
этими 
титанами природы. Но в Индии, за исключением Гималаев, чувство, возбуждаемое 
горными видами, совершенно другого рода. Самые высокие вершины нагорной равнины 

Декана, как и треугольной цепи, обрамляющей северный Индостан, и даже восточных 

гхат, не превышают 3000 футов. В одних только западных гхатах, расстилающихся 
вдоль 
всего Малабарского берега от мыса Кумари до реки Сурата, найдутся вершины в 
7000 
футов над уровнем моря. Поэтому, не с белым, как лунь, дедушкой Эльбрусом, или 
Казбеком, вышиной в 15-16000 футов, мы позволим себе сравнить горы Индостана. 
Главная и совершенно своеобразная прелесть последних состоит в изумительно 
прихотливой их форме. Эти горы или, скорее, отдельные вулканические скалы, 
иногда 
тесно прижатые друг ко другу, тянутся хребтами; но чаще всего, к великому 
затруднению 
геологов, разбросаны безо всякой видимой причины в самых неподходящих к ним по 
грунту местностях. На каждом шагу пространные долины, замкнутые, как стеной, 
высокими скалами, по кряжу которых часто пролегает железная дорога. Взгляните 
вниз: 
вам померещится, будто перед вами мастерская прихотливого титана-ваятеля, 
наполненная разбросанными полуоконченными группами, статуями, памятниками... 
Вот 
невиданная птица, распустив крылья и разинув пасть дракона, сидит на голове 
чудовища в 
600 футов вышины; возле нее бюст человека в зубчатом, как стена феодального 
замка, 
шлеме; далее сказочные, пожирающие друг друга животные, безрукие статуи, шары, 
наваленные кучами, одинокие стены с бойницами, переломленные мосты и башни. Все 

это перепутано, разбросано; все с каждым новым шагом изменяет форму, как 
призрачные 
видения во время лихорадочного сна... А главное, нет здесь ничего 
искусственного; все 
это чистая игра природы, которою при случае и пользовались древние строители. 
Человеческое искусство в Индии следует чаще искать внутри, чем на поверхности 
земли. 
Как бы стыдясь или считая грехом соперничать с изваяниями природы, индусы редко 

строили свои древние храмы иначе, как в недрах земли. Выбрав, например, 
пирамидально 
заостренную скалу или куполообразный холм, как в Элефанте и Карли, они 
выдалбливали 
их, по преданию Пуран, в продолжение веков, по планам, грандиозность которых 
превышает все понятия современной архитектуры и теперь совершенно ей недоступна.

Из Нареля проезд в Кхандалы совершается по железной дороге, напоминающей своею 
удивительною постройкой такую же дорогу из Генуи вверх через Аппенинские горы. 
Это 
путешествие скорее можно назвать "воздушным", нежели сухопутным. Дорога 
проходит 
на возвышении 1400 футов над Конканом, и в иных местах одна сторона рельсов 
проложена на острых гребнях скал, в то время как другая опирается на своды 
арок; один 
виадук в Мали-Кхинде возвышается на 163 фута. В продолжение двух часов мы 
летели 
между небом и землей, окруженные с обеих сторон пропастями, густо заросшими 
цветущими манговыми деревьями и бананами. Надо отдать справедливость английским 

инженерам: они строят великолепно.
Переезд через Бхор-гхат совершен благополучно, и мы в Кхандалах. Наш бунгало 
построен 
на окраине пропасти, глубину которой тщательно скрыла природа самою роскошною 
растительностью. Все в цвету, и одной этой бездонной ямы хватило бы на всю 
жизнь 
ботаника. Пальмы исчезли; они растут лишь на морских берегах, и их заменили