ство было  частью  повседневной  жизни.  Она  не
пошла  по  стопам   отца,   однако   врожденный   вкус   и   замечательное
художественное чутье  позволили  ей  стать  одним  из  ведущих  дизайнеров
ювелирных  изделий  в  нью-йоркской  фирме  Тиффани.  Популярность  Паломы
оглушительна. Вот реплика одной  из  парижских  газет:  Сам  образ  Паломы
Пикассо, в котором сочетаются классическая красота и элегантность,  -  это
тоже как бы ее художественное произведение.  Рекламные  издания  постоянно
подчеркивают, что все, чем пользуется Палома, - плод ее личной  творческой
фантазии. Духи  Палома  Пикассо  отражают  характер  создательницы  -  они
изысканны и женственны. Ее губная помада Мон Руж признана  лучшей  помадой
80-годов. И так далее, и так далее. И как  бы  на  заднем  плане  мелькает
сделанный самой Паломой галстук-змейка, украшенный аметистами, перстень  с
аметистом, иногда серьги. Так делается мода...
     Если нежный, лиричный  оттенок  аметиста  хоть  немного  смягчит  наш
жестокий мир,- дорогу такой моде!
     Было бы обидно, если бы судьба аметиста зависела только  от  капризов
моды. Попытаемся отыскать аргументы во славу этого прекрасного камня не  у
преходящей моды, а у бессмертной Поэзии. Аметист  не  просто  популярен  в
творчестве многих поэтов, он органичен, отношение поэта к  камню  зачастую
открывает нам многое в авторе. Вот,  например,  романтичный,  мечтательный
Николай Гумилев, Поэма начала:
     И над ним стеной отвесной
     Разбежалась и замерла,
     Упираясь в купол небесный,
     Аметистовая скала.
     До глубин ночами и днями
     Аметист светился и цвел
     Многоцветными огоньками,
     Точно роем веселых пчел.
     Близок к такому радостному ощущению в Священных строках...  щедрый  и
неистовый Максимилиан Волошин:
     Излом волны
     Сияет аметистом...
     И особенно в Лиловых лугах:

     О фиолетовые грезы,
     Вы - тень алмазной белизны!
     Две аметистовые Розы
     Сияют с горной вышины.

     И храма древния колонны
     Горят фиалковым огнем.
     Как аметист, глаза бессонны
     И сожжены лиловым днем.
     Александр Блок, грустный романтик, рыцарь Незнакомки ощущает в  камне
холодный блеск:
     Порою в воздухе, согретом
     Воспоминаньем и тобой,
     Необычайно хладным светом
     Горит прохладный камень твой.

     Гаси, крылатое мгновенье,
     Холодный блеск его лучей,
     Чтоб он воспринял отраженье
     Ее ласкающих очей.
     И еще из Блока, Песнь ада:
     Сияет острый аметист кольца;
     И я смотрю с волненьем непонятным
     В черты его отцветшего лица
     И вопрошаю голосом чуть внятным:
     Скажи, за что томиться должен ты
     И по кругам скитаться невозвратным?
     Пронзительны стихи Иннокентия Анненского. Они как  бы  выдают  своего
автора, обнажают сокровенное. Директор  Царскосельской  гимназии  (кстати,
там учился Николай Гумилев) Иннокентий Федорович  Анненский  был  неудачно
женат,  скрывал  это  от  окружающих  и   потому   фатальное   жесточайшее
одиночество перелилось в исповедальные строки:
     Когда, сжигая синеву,
     Багряный день растет неистов,
     Как часто сумрак я зову;
     Холодный сумрак аметистов.

     И чтоб не знойные лучи
     Сжигали грани аметиста,
     А лишь мерцание свечи
     Лилось там жидко и огнисто.

     И, лиловея и дробясь,
     Чтоб уверяло там сиянье,
     Что где-то есть не наша связь,
     А лучезарное слиянье...
     Это - Аметисты из венка Трилистник брачный (вот  символизм,  еще  раз
оттеняющий  одиночество  поэта).  И  еще  одно  стихотворение  с  тем   же
названием. Оно было опубликовано уже после смерти И. Ф. Анненского:
     Глаза забыли синеву.
     Им солнца пыль не золотиста,
     Но весь я сном одним живу,
     Что между граней аметиста.

     Затем, что там пьяней весны
     И беспокойней, чем идея,
     Огни лиловые должны
     Переливаться холодея.

     И сердцу, где лишь стыд да страх,
     Нет грезы ласково обманней,
     Чем стать кристаллом при свечах
     В лиловом холоде мерцаний.
     Туманный Альбион тоже неравнодушен к  скромной  фиалке  Природы.  Вот
стихи Джеймса Джойса:
     Вечерний сумрак - аметист -
     Все глубже и синей,
     Окно мерцает, как светляк,
     В густой листве аллей.

     Старинный слышится рояль,
     Звучит мажoрный лад;
     Над желтизною клавиш вдаль
     Ее глаза скользят.

     Небрежны взмахи рук, а взгляд
     Раcпахнут и лучист;
     И вечер в россыпи огней
     Горит, как аметист.
     (Перевод Г. Кружкова)
     А какой великолепный  поэтический  ход  найден  Робертом  Грейвзом  в
Рубине и аметисте!
     Их две: одна добрее хлеба,
     Верна упрямцу-мужу,
     Другая мирры благовонней,
     Верна одной себе.

     Их две: одна добрее хлеба
     И не нарушит клятвы,
     Другая мирры благовонней
     И клятвы не дает.

     Одна так простодушно носит
     Рубин воды редчайшей,
     Что люди на него не смотрят,
     Сочтя его стекляшкой.

     Их две: одна добрее хлеба,
     Всех благородней в городе,
     Другая мирры благовонней
     И презирает почести.

     Ей грудь украсил аметист,
     И в нем такая даль,