на локтях. Зарычал и слишком резко зашевелил пистолетом. Сухо затрещал автомат, и зек уткнулся лицом в запорошенный снегом перрон. Солдаты услужливо оттянули труп в сторону. Раздался приказ: "Следующий". Заключенные по одному осторожно выпрыгивали из вагона и падали на землю. Их обыскивали и отволакивали в темноту. Из окна караульного купе вылетели шесть пистолетов и шлепнулись в снег. "Еще один", - приказал майор. После короткой паузы выбросили последний пистолет. Из вагона не вышел только один заключенный. Он лежал в коридоре, скрюченный предсмертной судорогой. На его шее виднелся толстый солдатский ремень. Истеричный зек так и не успел подсобить Синько. 
 Над тайгой загорался робкий сибирский рассвет. 
 Летучий голландец N 001/76040 
 24 февраля 1987 года в четвертом часу ночи спецэшелон N 934 МВД СССР прибыл в Ленинград и остановился на дальнем перроне Московского вокзала. Он вернулся с двухнедельного турне Ленинград-Новосибирск-Ленинград. Главными пассажирами состава были вчерашние узники "Крестов", выгруженные в городах Урала и Сибири. Обратно состав специального назначения возвращался налегке. 
 В окнах караульного купе зажегся свет, заскрипели прихваченные ночным морозом двери, загрохотали подножки. Припухшие от сна лица солдат и офицеров пытались рассмотреть в зарешеченном окне перрон. По вагонам прошла команда: "Выгружайся! Ленинград!". Охрана поезда, не торопясь, высыпала наружу. Только в вагоне N 001/76040 стояла гробовая тишина. Сквозь темное окно не пробивалась тусклая лампочка. Само же окно зияло осколками. Прапорщик из соседнего вагона потянулся, глубоко вдохнул колючий воздух и забарабанил по двери: 
 - Подъем! Хватит дрыхнуть! 
 Вагонзак не отреагировал. Прапорщик подозвал солдата, и тот загрохотал в дверь прикладом автомата. Потоптавшись несколько минут возле дверей, солдат заметил разбитое окно. Прапорщик ругнулся и озабоченно прошелся вдоль вагона. Затем вернулся к дверям, вытащил пистолет, поставил ногу на подножку: 
 - Фесенко, иди за мной. А ты - встань у дверей. 
 В нос ударил теплый казенный запах, который не выветривается годами. В свете бледной лампы прапорщик увидел длинный коридор с зарешеченной правой стороной. Дверь караульного купе была приоткрыта. На полу виднелся чей-то сапог. Прапорщик передернул затвор и ногой толкнул дверь. На грязном, промокшем от крови полу валялась груда тел, прикрытая двумя матрацами. Прапорщик даже не стал их пересчитывать. С возгласом "Ни хрена себе!" он выскочил из вагона, приказал солдатам стеречь вход и бросился по перрону к начальнику поезда. 
 - Кто-то уложил весь наряд в пятом вагоне, - выпалил он майору, тяжело дыша. 
 - Куда уложил? - не понял тот. 
 Вскоре они бежали к вагонзаку, который теперь смахивал на летучий голландец. В караульном купе покоились семь трупов в форме внутренних войск. Еще один лежал в кухне. Все были убиты из пистолета. В стенах и окне виднелось множество пулевых отверстий. Палили - будь здоров. Через час в вагоне показалась следственная бригада Северо-Западного УВД на транспорте. 
 Это не было дерзким побегом. Никто из зеков не выламывался из купе и не плевался свинцом по солдатам. Сквозной караул перебил рядовой Артурас Сакалаускас, единственный, кого не досчитались в охране поезда. Оружейный шкаф, где хранились восемь пистолетов Макарова, опустел на пять стволов и пять запасных обойм. Последнюю остановку перед Ленинградом поезд делал еще минувшим днем в Вологодской области на станции Бабаеве. По тревоге был поднят Ленинградский гарнизон, выделивший на поиски беглеца свыше двухсот человек. УВД Ленинграда и области пустило по следу Сакалаускаса десятки розыскных групп. Точкой отсчета стала станция Бабаеве, где, судя по всему, и сошел дезертир-убийца. 
 К тому времени солдат в шинели застреленного им прапорщика странствовал по Вологодской области, останавливаясь на постой у добрых людей под видом командировочного. После очередного такого визита сердобольная семья не досчиталась в своем гардеробе гражданского пуховика, кроличьей шапки и брюк. Сакалаускас не забыл переложить по пистолету в карманы пуховика. Остальные три легли в черный "дипломат". Артурас был готов стрелять по каждому, кто попытается его задержать или даже проверить документы. Сообщение о восьми трупах в спецэшелоне замелькало в прессе, ежедневно фото убийцы появлялось на телеэкране. Беглец был обречен. Он сумел добраться до Ленинграда, но не больше. Варшавский вокзал, от которого шли поезда в родную Литву, прочесывался военными и милицейскими патрулями, в кассах перед кассирами стояла фотография рядового Сакалаускаса, то же самое творилось и в аэропорту. Солдат бесцельно колесил в автобусах по городу, пока его не узнал кто-то из пассажиров. В автобус, где он ехал, вошли трое в штатском, незаметно подошли со спины и попросили предъявить документы. Через минуту Артурас уже в наручниках покидал салон. Черный "дипломат" с тремя пистолетами нес оперативник. На поиски Артураса ушло четыре дня. 
 В отделении милиции дежурный офицер приказал солдату вывернуть карманы. Тот с готовностью сунул руки в пуховик и вытащил два пистолета с полными обоймами и патронником. Капитан замер и стал бел как полотно. Остолбенели и оперативники, которым даже в голову не пришло, что можно расхаживать по городу с пистолетами в наружных карманах. Убийца спокойно положил оружие на стол и тихо произнес: 
 - Все. Больше у меня ничего нет. 
 Мотивом бойни в вагонзаке стали, выражаясь казенным языком, неуставные отношения между военнослужащими действительной срочной службы разных сроков призыва. А попросту говоря - дедовщина. Чтобы проверить показания Артураса,