о батальонов пограничной стражи, стрелковых дивизий и бригад башкирской кавалерии, китайских войск и т.п., не говоря уже о многочисленном штате доносчиков и шпионов. Во главе этого учреждения стоял Феликс Дзержинский с многочисленными помощниками. Во главе провинциальных отделений находились подонки всякого рода национальностей - китайцев, венгров, латышей, эстонцев, поляков, освобожденных каторжников, выпущенных из тюрем мокрушников. Это были непосредственные исполнители директив, получавшие плату сдельно, за каждого казненного. В их интересах было казнить возможно большее количество людей, чтобы побольше заработать. Между ними видную роль играли и женщины, которые поражали своим цинизмом и выносливостью даже закоренелых убийц, не только русских, но даже китайцев. В большинстве своем это были психи, отличавшиеся неистовой развращенностью и садизмом. Чрезвычайка раскинула свои сети по пространствам всей России и приступила к уничтожению населения, начиная с богатых и знатных и кончая неграмотным крестьянином. 
 В течение короткого промежутка времени было убито множество представителей науки, ученых, профессоров, инженеров, докторов, не говоря уже о сотнях тысяч всякого рода государственных чиновников, которые были уничтожены в первую очередь. Уже к концу 1919 года было уничтожено около половины профессуры и врачей. 
 С первых дней революции стали производиться массовые обыски, якобы для выявления скрытого у населения оружия, затем аресты, заключение в тюрьму и смертная казнь в подвалах чрезвычайки. Террор был так велик, что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи, никакое бегство из городов, сел и деревень, оцепленных красноармейцами, было немыслимо. 
 На первых порах практиковались розыски якобы скрытого оружия, и в каждый дом, на каждой улице, беспрерывно днем и ночью являлись вооруженные до зубов солдаты в сопровождении агентов чрезвычайки и открыто грабили все, что им попадалось под руку. Никаких обысков они не производили, а имея списки намеченных жертв, уводили их с собой в чрезвычайку, предварительно ограбив как сами жертвы, так и их родных и близких. Всякого рода возражения были бесполезны, и приставленное ко лбу дуло револьвера было ответом на попытку отстоять хотя бы самые необходимые вещи. Грабили все, что могли унести с собой. И запуганные обыватели были счастливы, если такие визиты злодеев оканчивались только грабежом. 
 Допросы 
 Чрезвычайки занимали обыкновенно самые лучшие дома города и помещались в наиболее роскошных квартирах. Здесь заседали бесчисленные "следователи". После обычных вопросов о личности, занятии и местожительстве начинался допрос о политических убеждениях, о принадлежности к партии, об отношении к советской власти, к проводимой ею программе и прочее, затем под угрозой расстрела требовались адреса близких, родных и знакомых жертвы и предлагался целый ряд других вопросов, совершенно бессмысленных, рассчитанных на то, что допрашиваемый собьется, запутается в своих показаниях и тем создаст почву для предъявления конкретных обвинений. Таких вопросов предлагалось сотни, ответы тщательно записывались, после чего допрашиваемый передавался другому следователю. 
 Этот последний начинал допрос сначала и предлагал буквально те же вопросы, только в другом порядке, после чего передавал жертву третьему следователю, затем четвертому и т.д. до тех пор, пока доведенный до полного изнеможения обвиняемый соглашался на какие угодно ответы, приписывал себе несуществующие преступления и отдавал себя в полное распоряжение палачей. Шлифовались и вырабатывались методы, дошедшие в смягченном виде и до наших дней. Впереди были еще более страшные испытания, еще более зверские истязания. 
 Людей раздевали догола, связывали кисти рук веревкой и подвешивали к перекладинам с таким расчетом, чтобы ноги едва касались земли, а затем медленно и постепенно расстреливали из пулеметов, ружей или револьверов. Пулеметчик раздроблял сначала ноги, для того чтобы они не могли поддерживать туловища, затем наводил прицел на руки и в таком виде оставлял висеть свою жертву, истекающую кровью... Затем он принимался снова расстреливать до тех пор, пока живой человек не превращался в бесформенную кровавую массу, и только после этого добивал ее выстрелом в лоб. Тут же любовались казнями приглашенные "гости", которые пили вино, курили; им играли на пианино или балалайках. 
 Часто практиковалось сдирание кожи с живых людей, для чего их бросали в кипяток, делали надрезы на шее и вокруг кистей рук и щипцами стаскивали кожу, а затем выбрасывали на мороз... Этот способ практиковался в харьковской чрезвычайке, во главе которой стояли "товарищ Эдуард" и каторжник Саенко. 
 В Петербурге во главе чрезвычайки стоял латыш Петерс, переведенный затем в Москву. По вступлении своем "в должность" он немедленно же расстрелял свыше 1000 человек, а трупы приказал бросить в Неву, куда сбрасывались и тела расстрелянных им в Петропавловской крепости офицеров. К концу 1917 года в Петербурге оставалось еще несколько десятков тысяч офицеров, уцелевших от войны, и большая половина их была расстреляна Петерсом, а затем Урицким. 
 В изданной Троцким брошюре "Октябрьская революция" он хвастается несокрушимым могуществом советской власти. 
 "Мы так сильны, - говорит он, - что если мы заявим завтра в декрете требование, чтобы все мужское население Петрограда явилось в такой-то день и час на Марсово поле, чтобы каждый получил 25 ударов розог, то 75% тотчас бы явились и стали бы в хвост и только 25% более предусмотрительных подумали запастись медицинским свидетельством, освобождающим их от телесного наказания..." 
 В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса. 
 Его помощниками были Авдохин, "товарищ Вера", Роза Шварц и другие девицы. Здесь было полсотни чрезвыча