ры и стоны. Затем вяло посоветовал: 
 - Хватит! А то еще и впрямь подохнет. 
 Андреев полулежал на унитазе, воткнув остекленевший взгляд в потолок. Пока все шло по плану. Бражник передернул затвор, засунул пистолет под майку, выпачкал свое лицо кровью солдата и, так же покачиваясь и держась за живот, вышел из туалета. Увидев окровавленного зека, сержант присвистнул и прокричал: 
 - Ты, я вижу, его с аппетитом отремонтировал. Домывайся и сходи к лекарю за таблеткой! 
 Сержант распахнул дверь перед многострадальным Бражником и в ту же секунду залетел в купе. Еще в полете он напоролся на мощный удар по голове и лишился чувств. В полумраке купе братва облапала сержанта и вытащила пистолет. "Вперед", - прошептал Синько, держа пистолет перед собой и неслышно ступая по коридору. 
 Когда в проеме караульного помещения выросли два вооруженных зека, никто из охранников даже не шелохнулся. Паралич их длился секунду, не больше. В два ствола зеки расстреляли караул. Пока Синько добивал раненных, Бражник метнулся в сторону купе обслуги, распахнул дверь и опустошил обойму в проводника. Последнего солдата, худого двадцатилетнего паренька, он задушил на нижней полке. 
 Очухавшись и едва оторвав голову от пола, сержант Пронь увидел перед собой пистолетный ствол. В тот же миг чей-то ботинок врезался в его скулу. Потом еще. Сверху сыпалось злобное шипение, предвестие новых пинков. "Почему я здесь? - сержант с трудом ворочал мозгами, опасаясь, что вскоре шевелить уже будет нечем. - Где караул?" Словно угадав его мысли, чей-то голос резко бросил: 
 - Скоро, тварь, своих догонишь! Но прежде ты пожалеешь, что не помер маленьким. 
 Один из зеков, гадко хихикая и дрожа всем телом, начал резать лицо солдата каким-то острым предметом. Он полосовал щеки, нос, лоб, стремясь зацепить глаза. Пронь едва уворачивался от ударов, которые становились все размашистей. Он не обращал внимание на боль и с тихим ужасом рисовал в мыслях свое будущее. Чтото теплое ударило в его лицо, потекло за ворот. Это помочился истеричный зек. 
 - Вешай легашей! - завопил он тонким противным голосом. 
 Сквозь туман в глазах сержант вдруг увидел перед собой старшину внутренних войск с пистолетом наголо. Синько уже успел переодеться в служебную форму, на которой расплылись пятна крови. Урка носком ботинка перевернул Проня на спину, нацелил пистолет в голову и хрипло спросил: 
 - Где ближайшая остановка? 
 Расклеив ссохшиеся от крови губы, охранник простонал: 
 - Который час? 
 - Ты глухой, падла! - зек-истерик ударил его в лицо ногой. - Когда остановка следующая? 
 - Около семи утра должны быть в Красноярске... 
 - Потом? 
 - Потом Тайшет. 
 - Этап в Тайшетлаг или дальше? 
 - Точно не знаю. Пока в Тайшет. 
 - Где ключ от сквозного прохода? 
 - У дежурного помощника начальника поезда. 
 - Когда он заявится? 
 - Не знаю. По-разному. 
 Синько опустил пистолет и вышел в коридор. Там хозяйничал Бражник, отпирая дверные засовы. "Не толпись на коридоре, братва, - кричал он. Свободы на всех хватит". "Ты поршни пойди сполосни, - загоготал кто-то. - Кормоприемник уже не болит?" Зеки дружно хохотали, а Бражник, криво улыбаясь и засунув пистолет в штаны, направился в туалет. Синько, который уже взял бразды правления в свои руки, опять расквартировал пассажиров по купе, но двери запирать не стал. Дослав в пистолет полную обойму, он быстро направился в конец коридора. Лицо зека вдруг изменилось: он что-то вспомнил. Вернувшись в первое купе, он на миг посмотрел в глаза сержанта и нарочито устало выжал: 
 - Извини, мент, я забыл про тебя. 
 С этими словами Синько, не целясь, дважды выстрелил солдату в голову. Затем опять зашагал к тамбуру. Сквозной проход был закрыт и взят в решетку. Ломать дверь никто не решился. Интересно, слышали выстрелы в соседнем вагоне или нет? Синько глянул на часы, снятые с руки убитого солдата. Было без четверти три. До Красноярска оставалось совсем немного. В тамбуре появился посвежевший Бражник. Из его черных брюк по-ковбойски торчали два пистолета. Он спросил: 
 - Как уходить будем, старшина? С подножки, брызгами? 
 В окне поезда тянулась черная тайга, присыпанная ноябрьским снегом. Бражник припал к стеклу и поежился. Одна только мысль, что доведется уйти в эту холодную строгую ночь, которая уже привыкла съедать человека на поздний ужин, вызывала дрожь. В темноте скорость поезда казалась огромной. Бражник повернулся и кивнул в сторону запертой двери: 
 - Может, на лапку возьмем? 
 Синько ничего не ответил. Все было ясно и так. Урки решили играть ва-банк и тихо дождаться дежурной проверки вагонных караулов. Завладев нужным ключом, они могли бы вагон за вагоном продвигаться к паровозу и в конечном итоге проехать Красноярск без остановки и сойти где-то на пригородном полустанке. Дальше надо распыляться мелкими группами. Сейчас главный козырь - неожиданность. Урки даже не подозревали, сколько вагонов отделяет их от машиниста и какой объем стрелковых работ им предстоит... 
 В соседнем тамбуре хлопнули дверью, послышались тяжелые шаги. В дверях сухо завертелся ключ. Кто-то вошел в межвагонный отсек и опять вставил ключ. Синько напрягся,