представителя персонала без медицинскою образования... А между тем в клинику за 
все это время не обратилось ни одного «псевдопациента».
        Таким образом, следовало признать очевидность того факта, что нет ни 
малейшей уверенности в том, кого следует считать «нормальным», а кого 
«ненормальным» человеком, Тогда на чем же основана такая уверенность у 
некоторых психиатров? По мнению Розенхана, большей частью на ошибках восприятия 
или на ошибочной интерпретации действительности.
        Во время пребывания в клинике псевдопациенты записывали все свои 
наблюдения за происходившим вокруг, и это никою не обеспокоило и не побудило 
проверить цель этих наблюдений. Наоборот, их «писательское поведение» 
рассматривалось как характерный признак шизофрении и лишь подтверждало 
поставленный ранее диагноз. Однако 30% «настоящих» пациентов клиники разгадали 
«мошенничество» псевдопациентов; они заявляли: «Вы ведь не сумасшедший, правда?.
. Вы, наверное, журналист или ученый?.. Держу пари, что вы наводите справки о 
больнице!..»
        Исследователи отметили также, насколько трудно был доступен персонал 
клиники, шла ли речь о психиатре, психологе, медицинской сестре или служащем. 
Они подсчитали, что в среднем контактировали с тем или иным представителем 
персонала 6,8 минут в день. Кроме того, эти контакты чаще всего были испорчены 
отношением персонала, о чем прекрасно знают все. кто часто попадает в больницы. 
Так. например, на ежедневно задававшийся вопрос: «Доктор, не моли бы Вы мне 
сказать, кода меня выпишут?», психиатр тотчас же. не услышав даже вопроса, 
отвечал: «Здравствуйте, Дэвид, Как вы сегодня себя чувствуете?».
         
Глава III.Теории девиантного поведения	251
        Как отмечает Розенхан. побывав в такой атмосфере, нетрудно понять, как 
нормальные люди «могут казаться безумными просто в силу того обстоятельства, 
что они очутились в столь необычном месте, как обезличивающая и вызывающая 
чувство обреченности психиатрическая больница».
Антипсихиатрия и психиатрия: право на безумие или право на лечение?
        Дискуссии по поводу «безумия» еще очень далеки от завершения. С 
открытием в 50-е годы препаратов, действующих на мозг, некоторое развитие 
получило антипсихиатрическое движение, требующее для каждою человека права на 
уход из своей среды и обретение смысла своего существования с помощью 
«путешествия через безумие». Такая концепция прямо противоречила интересам тех 
психиатров, которые стремились «вернуть психиатрию в лоно медицины» как раз с 
помощью препаратов, представляющих собой «великолепные лекарственные прописи». 
Так, в частности, случилось с д-ром Тюийе, французским психиатром и 
фармакологом, автором книги «Десять лет, которые изменили безумие», где он 
прослеживал историю открытия психотропных препаратов и использования 
химиотерапии в психиатрии, В 1981 году в одном интервью он заявил: «Если такие 
антипсихиатры, как Лэинг и Купер, говорят, что больного не нужно контролировать 
во время приступов психоза, то подобные установки следует считать преступными...
 Тот, кто послушался советов антипсихиатров, привел своих больных к катастрофе. 
Но язык антипсихиатров подобен коварному яду, против которого иногда с большим 
трудом борются настоящие добросовестные психиатры. Этот язык ставит по одну 
сторону тех, кто хочет сопровождать, своих пациентов, жить вместе с ними и 
разрешать им делать все, что хочется, а по другую - тех, кто хочет упечь своих 
больных в психиатрическую больницу и колоть их, одурманивая. Вторые сразу же 
оказываются в проигрышном положении».
        «Однако, -продолжает д-р Тюийе,- достаточно лишь взглянуть на то, как 
химиотерапия изменила состояние некоторых больных. Я могу привести один 
конкретный пример. Я знаю женщину, приходящую домашнюю работницу, мать 
семейства, которая трудится, несмотря на галлюцинации. В это время на нее 
воздействуют нейролептики, инъецируемые ей каждые 15 дней. Стоит ей только 
включить пылесос, как ей слышится голос, начинающий с ней разговаривать, но
         
252 Глава III.Теории девиантного поведения
потом она не обращаем на нею внимания, потому что находится под действием 
нейролептиков; а ведь прежде она разбила бы пылесос об стену. В этом вся 
разница. Можно ли говорить, что она вылечилась? Она не вылечилась, но она 
работает, зарабатывает себе на жизнь, заботится о своих детях, и для нее есть 
место в обществе».
        Иные могут возразить, что химические смирительные рубашки и та жизнь 
зомби, на которую они обрекают человека, - возможно, и не лучший способ 
обретения смысла существования, даже если речь идет всего-навсего о простой 
домработнице. Разве безумие - как раз не средство избавления от реальности, все 
содержание которой ограничено чужой квартирой и пылесосом. К сожалению, еще ни 
разу не сообщалось о психиатре, работающем «под нейролептиками» и продолжающем 
«зарабатывать себе на жизнь», несмотря на галлюцинации. Такой пример, возможно, 
позволил бы проводить аналогии.
        Как бы то ни было, и сейчас, в 1980 году, «психиатрия полностью 
пробуксовывает». Один психиатр признался: «Нужно смиренно признать, что диагноз 
ставят, не зная причин болезни, и что людей не лечат, а скорее опекают». 
Канадский психиатр д-р Леманн, работающий в настоящее время в Отделении 
психиатрических исследований в штате Нью-Йорк, сознается, что он всегда был 
скептиком. «Долгие годы работы с психически больными, говорит он, убедили меня 
в том, что все. чего можно ожидать от пилюль, -это частичное или временное 
улучшение состояния».
        Каково же будущее психиатрии? С одной стороны, исследования, а с другой