того, трудно доказать, что известнейшие русские берсерки: Рагдай, Ольбег, 
Демьян Куденевич, Евпатий Коловрат были чьими-то тельниками. Судьба 
уготавливала им совсем иные роли. Евпатий, к примеру, был воеводой, то есть 
полководцем. То же касается и другого берсерка, которого звали Волчий Хвост. Он 
был воеводой у Владимира Святославича. Согласно Радзивилловской летописи в 984 
г. киевская дружина идет на радимичей. Перед рекой Песчаной войско 
останавливается и посылает "пред собою" берсерка. В результате этого выхода... 
радимичи покорились Киеву, а на Руси появилась поговорка: "Песчанцы бегают от 
волчьего хвоста!"
Нужно сказать, образ и символ волка вообще имеет самое прямое отношение к 
берсерку, а, кроме того, и немало для него значит. Ведь волк - родовой тотем 
практически у всех воинских кланов дохристианской Европы. Как известно, 
воинские кланы происходят от охотничьих племен. На этом вопросе я более 
подробно останавливался в своей книге "Изначалие" (Белов А. К. Славяно-горицкая 
борьба. Изначалие. - Москва: Центр "Здоровье народа", 1992)*. Волк-"рыскач" - 
символ охоты, промыслового сыска и беспощадности к затравленной жертве. Кроме 
того, волчья стая демонстрирует строгий иерархический порядок, столь 
необходимый для мало-мальски организованного войска. Наконец, подражательность 
может быть обусловлена и тем, что волчья стая самая грозная организованная сила 
лесов Средней полосы. Связь воинства с волком вытекает и из использования 
символа - тотема зверя в качестве оберега. Так у сербов было принято нарекать 
новорожденного именем Вук (Волк) в том случае, если в семье была большая 
детская смертность. Покровительство самого слова должно было спасти ребенку 
жизнь. Охранный смысл вкладывался и в наречение германских младенцев "волчьими" 
именами: Рудольф, Вольфганг, Адольф, Майнольф, Рольф, Вольдемар, Вольфдитрих, 
Аренульф и др.
Безусловно, волк близок берсерку как охотник, ибо берсерк тоже рыскач. Только 
он охотится за войском. Кровавая эйфория "безумных секир" сродни азарту хищника,
 насевшего на табун. И все-таки этот символ имеет еще одну притягательную грань.
 Волк - воплощение непонятно как зооморфированного колдовства. Волк пронизан им.
 Начнем с того, что именно волк вкусил сполна лихвы оборотня. Вервульф, 
волкодлак. Способность перевоплощаться столь же необходима берсерку, как и 
чисто технический навык драки. Не будем забывать, что попытки объяснения 
феномена "воинов ярости" их современниками неизбежно соотносились с идеей 
"вселения духа", перевоплощения. Блуждание духа здесь особо показательно еще и 
в связи с тем, что по представлениям древних мистиков телесные действия вообще 
вторичны, тогда как состояние духа, взлет его или низвержение и предопределяет 
исход любой схватки. Что-то вроде амплитудных колебаний. Однако дух берсерка 
незыблим как гранитный монумент. Благодаря дополнительным потусторонним 
вливаниям или без таковых. Может быть, дух человека сам тяготеет к волку? 
Вспомним хотя бы основателей Рима, нашедших в волчище вторую мать. Впрочем, 
здесь может идти речь и о происхождении. Сокрушительную же силу волчих оберегов 
- духоносителей упоминает еще в 1 веке н.э. римский ученый Плиний Старший. И 
все-таки оборотень - низший атмос. Волк же имеет куда большую стать. Он 
обожествлен. Да, речь идет о семаргле, крылатом волке Громовержца. Семаргле, 
Волк-небожитель, происходящий от огненного рода богов. Охотник за духами, 
пожиратель демонов. В народноэпической традиции русских отразился в сказочном 
повествовании об Иване-Царевиче и Сером Волке. Ему определена удивительная роль.
 Русский воинский миф видит в семаргле переносчика душ (а точнее духов) 
погибших воинов в божественный лес Ирий, где стоит чертог Громовника. Огненный 
вихрь, падающий с неба, чтобы забрать с собой и сопроводить искру вечного 
человеческого начала к небесному пристанищу. Семарг кружит над полем боя. Он 
словно бы отсеивает достойных от трусов и предателей. И потому он не просто 
исполнитель транспортных услуг, а нечто большее. И уж если не пантократор, то 
во всяком случае недалеко от него стоит.
Происхождение. Идея "брат-волк", старший по происхождению. Возможно, это более 
всего влияет на сознание берсерка. Берсерк свято верит в происхождение своего 
рода от волка. Волк-пращур, то есть старший предок. Предком человек всегда 
будет признавать обожествленный человеческий образ - щура или чура. Но где-то 
впереди чурамистический поворот эволюции. Да, берсерки явно не приверженцы 
теории Дарвина. В чем же квинтэссенция "волчьего" духа? Возможно, это прозвучит 
парадоксально, но волк культурирует триумф одиночества. Вспомните такой почти 
символический образ как вытянутую к луне морду и рвущуюся ввысь тягостную песню 
одиночества. А как же стая, спросите вы? Стая - есть способность организоваться 
для совместных действий в случае необходимости. Вот, что такое волчья статья. 
Но берсерку, олицетворяющему собой триумф индивидуализма, нужна в первую 
очередь духовная поддержка символа-одиночки, символа отчужденности и полной 
независимости. Ради чего? Может быть, ради собственного благополучия и покоя? 
Вопрос, конечно, звучит нелепо, но задан он не в угоду риторике. Индивидуализм 
у нас всегда бичевался идеологами коллективизма. Уравнители судеб справедливо 
усматривали в нем угрозу стадной социалистической психологии. Вспомните 
постсоветскую реакцию на фильм "Рембо". Это была судорога ненависти. Для того, 
чтобы не раскрывать карты, облаяли в очередной раз американскую агрессию (можно 
подумать, что Сталоне штурмовал Кремль!). Индивидуализм берсерка - это принцип 
максимальной самоотдачи. Причем, если простой смертный, беря в руки оружие, 
все-таки видит разницу между тем: быть ли убитым или остаться живым, то перед 
берсерком этот вопрос не стоит. И уж, конечно, самоотдача берсерка направлена 
не на стяжание собственных выгод и благ. В этом отношении берсерки абсолютные 
бессребренники. В берсерке как ни в ком другом сидит инстинкт рода, толкающий 
задиру на самые невообразимые по отваге поступки.