—  Сначала вымою ноги, а потом поговорим.
    —  Осторожнее, колодец глубокий. А ты, малыш, последи, чтобы бабушка не 
упала.
    Малышом Кодзиро назвал детину из шайки Хангавары, приставленного проводить 
Осуги.
    Сполоснув лицо и вымыв ноги, Осуги вошла в комнату.
    —  Приятный прохладный дом, — заметила она. — Не изнежишься ли ты в таких 
условиях?
    — Я не Матахати, — засмеялся Кодзиро. Старуха решила пропустить укол мимо 
ушей.
    —  Извини, что я не принесла тебе подарка, но дам тебе сутру, которую я 
сама переписала. — Осуги вручила Кодзиро Сутру Великой Родительской Любви. — 
Сделай милость, почитай в свободное время, — добавила она.
    Бросив небрежный взгляд на свиток, Кодзиро сказал:
    —  Кстати, вспомнил о нашем последнем разговоре. Вы развесили по городу 
объявление, которое я для вас написал?
    —  О том, чтобы Мусаси перестал прятаться?
    — Да.
    —  Два дня устанавливали столбы с досками на всех перекрестках. Сейчас я 
сама видела, как люди стоят и обсуждают объявления. Нелестные слова о Мусаси 
доставили мне истинную радость.
    —  Если он не ответит на вызов, то перестанет быть самураем и станет 
посмешищем для всей Японии. Час вашей мести близок.
    —  Ну нет! Его не проймешь смехом. Он бессовестный. И меня не удовлетворит 
такая месть. Я хочу, чтобы Мусаси был наказан раз и навсегда.
    —  Вы стары, но никогда не идете на попятную, — изумился Кодзиро -- У вас 
какое-то дело ко мне?
    Старуха, сев поудобнее, рассказала, что должна покинуть дом Хангавары. 
Нельзя бесконечно злоупотреблять гостеприимством Ядзибэя. К тому же она устала 
прислуживать шайке его головорезов. Осуги подобрала подходящее жилье у паромной 
переправы Ёрои.
    —  Как ты считаешь? — спросила она Кодзиро. — Мне кажется, я не скоро найду 
Мусаси. Чувствую, что Матахати в Эдо, попрошу прислать из деревни денег и 
поживу здесь некоторое время.
    Кодзиро одобрил ее планы. Сначала ему было интересно в доме Хангавары, 
теперь дружба с сомнительными личностями бросала тень на Кодзиро. Ронину, 
который ищет место в знатном доме, подобное знакомство зазорно.
    Кодзиро послал одного из слуг Какубэя за дыней, которые росли в поле за 
домом. Кодзиро поговорил с Осуги, пока дыню не подали к столу. Он не слишком 
церемонился с нежданной гостьей, намекая, что хотел бы распрощаться с ней до 
наступления темноты.
    После ухода Осуги Кодзиро сам убрал свои комнаты и полил колодезной водой 
цветы в саду. Лампу он не зажигал, ее все равно задул бы ветерок. Луна, 
поднявшаяся над заливом, освещала лицо лежавшего Кодзиро.
    В это время молодой самурай перелез через ограду кладбища у подножия холма.
     
    Возвращаясь со службы из дома Хосокавы, Какубэй, по обыкновению, остановил 
коня у цветочной лавки у холма Исараго. Обычно хозяин лавки поджидал его, чтобы 
принять коня, но сегодня его не было. Какубэй привязывал коня к дереву, когда 
из-за храма выбежал цветочник.
    — Простите, господин, я заметил подозрительного человека, который через 
кладбище пробирался к холму. Я крикнул ему, что здесь нет дороги, а он злобно 
посмотрел на меня. Вдруг вор? Сейчас ведь грабят и знатных людей.
    Какубэй слышал о таких происшествиях, но они его не волновали.
    —  Люди болтают языками, — успокоил он лавочника. — Верно, обычный мелкий 
воришка или ронин, которые обирают прохожих. Беги прямо ко мне, если же что-то 
случится. У меня гостит самурай, Который не прочь размяться с мечом.
    —  Сасаки Кодзиро? О, его все считают великим фехтовальщиком! Какубэй 
обрадовался такой похвале. Он любил Сасаки и рекомендовал его на службу. 
Какубэй, как и многие служивые люди его ранга, оказывал покровительство 
способным юношам, поскольку подбор хороших воинов для сюзерена считался высшим 
проявлением вассальной верности и служебного рвения.
    Должность Какубэя была наследственной. Он служил Тадатоси не за страх, а за 
совесть, как и большинство старших вассалов, внешне не выказывая назойливой 
преданности. В делах такие люди гораздо полезнее молодых выскочек.
    Какубэй въехал в ворота своего дома. На крутой холм он взобрался пешком по 
тропинке, немного запыхавшись. Жену он оставил на родине, поэтому в доме, кроме 
нескольких служанок, жили только мужчины. В доме царил порядок, и, когда 
Какубэй поздно вечером возвращался со службы, дорожка в саду всегда была полита 
водой, а у главного входа в дом его непременно встречал кто-нибудь из домашних.
    —  Кодзиро дома? — спросил Какубэй.
    —  Он у себя в комнате, — ответил слуга.
    —  Позови его и принеси сакэ.
    Какубэй скинул пропахшую потом одежду и вымылся. Когда в свежем легком 
кимоно он вошел к себе в комнату, Кодзиро уже ждал его.
    —  Я позвал тебя, чтобы кое-что сообщить, — сказал Какубэй, разливая сакэ.
    —  Хорошая новость?
    — Господин Тадатоси велел представить тебя ему. Он, видимо, услышал о тебе 
со стороны. Сам понимаешь, как непросто пристроить к должности. Десятки людей 
хлопочут за своих.