скандалами. Священная гора служила спасению грешных душ, но ее существование 
зависело от пожертвований этих самых душ. «Щекотливое положение», — подумал 
Мусаси, размышляя над двойственной ролью монастырей и храмов Хиэй. 
    — Пойдемте! — нетерпеливо позвал мальчик. 
    В этот момент они увидели бегущего к ним монаха из храма Мудодзи. 
    — Сэйнэн, ты куда ведешь гостя? — закричал монах. 
    — В главный храм. Гость хочет посмотреть статую Каннон. 
    — Как-нибудь в другой раз. 
    — Извините, что я увел мальчика с собой, просто не знал, что он нужен для 
работы, — сказал Мусаси. — Пусть возвращается. Я сам могу дойти до храма. 
    — Я вас ищу! Прошу следовать за мной. 
    — Меня? 
    — Извините за беспокойство, но... 
    — Меня кто-то спрашивает? — поинтересовался Мусаси, не выразив удивления. 
    — Да. Я сказал, что вас нет, но они мне ответили, что только что видели вас 
вместе с Сэйнэном. Просили срочно найти вас. 
    По словам монаха, о Мусаси спрашивали люди из соседнего храма Санноин. 
    Их было десять человек, в черном облачении и с коричневыми повязками на лбу.
 С первого взгляда было ясно, что это монахи-воины, каких немало жило на горе 
Хиэй в старые времена. Искушенные воины в монашьих одеждах, которым подрезали 
крылья, но они, видимо, заново обустроили свое гнездо. Не все усвоили урок 
Нобунаги. Стали появляться бравые молодцы с длинными мечами, которые, называя 
себя учениками Закона Будды, на самом деле были более или менее образованными 
разбойниками. 
    — Явился! — произнес один из них. 
    — Вот он каков! — презрительно откликнулся другой. Посетители уставились на 
Мусаси с нескрываемой враждебностью. 
    Приземистый монах с копьем обратился к сопровождавшему Мусаси послушнику: 
    — Иди в храм! Ты больше не нужен. Ты Миямото Мусаси? — отрывисто спросил он 
Мусаси. 
    Тон был далек от учтивости. Мусаси коротко ответил, не раскланиваясь перед 
незваными гостями. 
    Из-за спины приземистого монаха показался другой и заговорил словно по 
написанному: 
    — Довожу до твоего сведения решение совета храма Эарякудзи, которое 
предписывает следующее: 
    Гора Хиэй — священное и чистое место, в котором недопустимо присутствие 
людей, сеющих вражду и беспорядок. Недопустимо предоставлять убежище тем, кто 
запятнал себя бесчестными кровавыми поступками. Храму Мудодзи предписывается 
немедленно изгнать Миямото Мусаси с горы. Если он не повинуется, то будет 
строго наказан в соответствии с уставом храма. 
    — Я поступлю так, как предписывает храм, — спокойно ответил Мусаси. — 
Сейчас уже за полдень, а я не готов в путь. Прошу разрешить мне остаться здесь 
еще на одну ночь, чтобы приготовиться. Можно ли узнать, предписание исходит от 
городских или храмовых властей? Настоятель Мудодзи известил власти о моем 
пребывании, возражений не последовало. Не понимаю, почему произошла столь 
резкая перемена. 
    — Говоря по правде, мы сначала хотели принять тебя у нас, потому что ты 
сражался один против многих, — ответил первый монах. — Позже мы получили 
сведения, которые изменили наши планы. Мы решили, что больше нельзя оставлять 
тебя здесь. 
    «Плохие сведения?» — горестно подумал Мусаси. Он, впрочем, этого ожидал. 
Легко было представить дальнейшие действия учеников школы Ёсиоки. Они, конечно, 
должны расстараться, распуская гнусные небылицы о нем. Мусаси не счел нужным 
возражать монахам. 
    — Хорошо, — холодно ответил он. — Завтра утром я покину вашу 
    обитель. 
    Мусаси повернулся, чтобы войти в храм, и на него посыпались оскорбления: 
    — Поглядите на него! Гнусный подонок! 
    — Чудовище! 
    — Нелюдь! А с первого взгляда тихоней кажется. 
    — Что вы сказали? — спросил Мусаси, резко обернувшись. 
    — Что слышал! 
    — Хорошо, Теперь послушайте меня. Я подчинюсь решению монашеской братии, но 
не потерплю оскорблений со стороны таких, как вы. 
    Вам нужен скандал? 
    — Мы служители Будды, а не драчуны, — последовал ханжеский ответ. — Я 
просто открыл рот, а из него вылетело слово. 
    — Глас небесный, — добавил другой монах. 
    Они вмиг окружили Мусаси, дразня, обзывая, осыпая плевками. Мусаси не знал, 
насколько хватит ему терпения выносить издевательства. Монахи-воины лишились 
былой власти, но эта кучка их наследников держалась нагло. 
    — Какая досада, — заговорил один из монахов, — надеялся встретить 
достойного самурая, как рассказывали деревенские жители, а передо мной 
безмозглая скотина! Все сносит! Не может даже постоять за себя. 
    Мусаси молчал, монахи совсем распоясались. Мусаси покраснел. 
    — Один из вас сказал, что его устами говорит небо? — спросил он. 
    — Да. И что дальше? 
    — Вы намекали, что меня осуждает небо? 
    — Ты слышал наше решение. Не дошло еще? - Нет.