Неожиданно Мусаси, держа меч на уровне глаз, сделал выпад в сторону самурая 
на крайнем левом фланге. Кобояси Курандо, один из «Десяти меченосцев Ёсиоки», 
был застигнут врасплох. Взревев, Курандо развернулся на одной ноге, но опоздал 
— меч Мусаси полоснул его по боку. Мусаси вырвался из кольца. Оставшаяся 
шестерка бросилась вслед за ним. — Держи его! 
    Воспользовавшись смятением среди самураев, Мусаси резко обернулся и нанес 
горизонтальный удар по ближайшему из преследователей, Миикэ Дзюродзаэмону. 
Опытный боец, Миикэ успел вовремя отпрянуть. Меч едва коснулся его груди. 
    Мусаси своеобразно владел мечом. Если меч в руках человека, владеющего 
обычной техникой фехтования, проходил мимо цели, то мощь удара пропадала даром. 
Для повторного удара надо было вновь привести клинок в исходную позицию. 
Традиционный способ казался Мусаси пустой тратой времени. Нанося горизонтальный 
удар, он немедленно повторял его на возврате меча. За ударом слева направо 
следовал удар справа налево. Молниеносное сверкание меча напоминало по форме 
две сосновые иголки, соединенные вместе с одного конца. Обратный удар, 
неожиданный для Дзюродзаэмона, превратил его лицо в кровавое месиво. 
    У Мусаси никогда не было учителя, что порой ставило его в невыгодное 
положение в бою с противниками, прошедшими школу фехтования, однако отсутствие 
выучки чаще шло ему на пользу. Преимущество Мусаси состояло в том, что его не 
сковывали каноны какого-либо стиля. Строго говоря, его техника не имела четкого 
рисунка, не следовала правилам и не таила секретных приемов. Его стиль 
невозможно было определить — Мусаси руководствовался воображением и 
потребностью момента. Дзюродзаэмон не ожидал выпада Мусаси, как не ожидал бы и 
любой фехтовальщик, прошедший выучку в одной из школ Киото. 
    Нанеся смертельный удар Дзюродзаэмону, Мусаси мог бы уложить еще нескольких 
растерявшихся преследователей, но он вдруг побежал к развилке дороги. Люди 
Ёсиоки расценили это как бегство с поля боя, но в этот миг Мусаси атаковал их. 
Пока они выстраивались в оборонительный порядок, Мусаси уже бежал дальше. 
    — Мусаси! 
    — Трус! 
    — Сражайся как мужчина! 
    — Мы тебя еще не прикончили! 
    Ругательства сотрясали воздух, глаза самураев едва не выскакивали из орбит. 
Люди опьянели от крови, будто выпили по ведру сакэ. Смелый человек трезвеет от 
вида крови, а у труса голова идет кругом. Преследователи походили на вампиров, 
восставших из моря крови. 
    Преследуемый криками, Мусаси, добежав до развилки, свернул на узкую тропу, 
ведущую в Сюгакуин. Впереди маячили силуэты самураев, поставленных в засаду. 
Мусаси пробежал еще шагов сорок. С обычной точки зрения, он попал в западню, но 
Мусаси исчез, изумив противника. 
    — Мусаси, где ты? 
    — Он пробежал здесь, сам видел! 
    — Ему некуда деться! 
    — Его нет! 
    — Я здесь! — загремел голос Мусаси. 
    В тот же миг Мусаси выскочил из-за скалы, оказавшись у противников за 
спиной. Ошеломленные маневром, люди Ёсиоки развернулись и бросились к Мусаси, 
но на узкой тропе численное преимущество только мешало им. Мечу нужно 
пространство для размаха, поэтому на тропе в один ряд не умещались и два 
человека. Бежавший впереди остановился и попятился назад, натыкаясь на 
следовавших за ним самураев. Вся группа беспомощно суетилась на месте, но толпа 
легко не отдает добычу. Каждый боялся мощи и ярости Мусаси, но вера в общую 
силу взяла верх. Подбадривая себя криками, самураи двинулись вперед. Они не 
сомневались, что одолеют одинокого фехтовальщика. 
    Мусаси походил на пловца в гигантских волнах. Он наносил удар, затем 
отступал, сосредоточившись на обороне. Он даже пощадил одного из 
преследователей, который, оступившись, оказался на расстоянии удара меча. 
Мусаси считал, что потеря одного человека не ослабила бы противника, кроме того,
 он потерял бы долю секунды, открывшись для вражеских копий. Радиус действия 
меча можно рассчитать точно, но расстояние, на котором поражает копье, 
непредсказуемо. 
    Преследователи наступали, Мусаси медленно отходил. Лицо его побледнело до 
синевы. Удивительно, но дыхание у него было ровным. Люди Ёсиоки надеялись, что 
в конце концов он споткнется о корень Дерева или наткнется на скалу. Никто, 
однако, не рисковал приблизиться к человеку, который сражается за жизнь. Ни 
мечи, ни копья противников не достигали цели. 
    В шум боя вплетались другие звуки — просыпались окрестные деревни, заржали 
вьючные лошади, по каменистой дороге застучали деревянные сандалии монахов, 
спускавшихся с горы Хиэй. Скоро на Дороге образовалась большая толпа зрителей 
из монахов, дровосеков и крестьян, которая выкриками подбадривала сражавшихся 
самураев. Вторая группа зевак собралась у храма, где Мусаси готовился к бою. 
    Ветер утих, густой туман ватным одеялом укрыл землю. Туман внезапно 
рассеялся, открыв картину боя. 
    Сражение, казалось, идет бесконечно долго, но на деле прошло несколько 
минут. Мусаси был неузнаваем. Повязка на голове набухла от пота и крови, волосы 
спутались в кровавую гриву. Он походил на исчадие ада. Мусаси жадно хватал 
воздух, грудь, мощная, как щит, тяжело вздымалась. В прорехе левой штанины 
зияла рана. Сухожилия в рассеченной ноге белели как зерна в треснувшем гранате. 
Рана на плече сочилась кровью, струившейся на короткий меч, заткнутый за пояс. 
Рана была легкой, но она окрасила кимоно в малиновый цвет. Многие зрители