Мы еще молоды, мы научимся стойкости и ловкости, не будем легковерными. На деле 
выходит, что от честности и порядочности проку мало. Слезы досады счастья не 
принесут. Ты сама все это пережила. Сначала тебя изводила мать, потом мужчины. 
Давай порешим так, что с сегодняшнего дня пожирают не тебя, а ты глотаешь 
других. 
    Слова Матахати звучали убедительно. Оба бежали из чайной, которая была для 
них клеткой. С тех пор Акэми видела лишь жестокую сторону жизни. Она 
чувствовала, что Матахати может справиться с жизненными невзгодами лучше, чем 
она. В конце концов, он мужчина. 
    — Пойдешь со мной? — переспросил Матахати. 
    Акэми понимала, что, цепляясь за минувшие грезы, она тщится построить дом 
из пепла. Это были мечты, в которых Мусаси безраздельно принадлежал ей одной. 
    Акэми, посмотрев на Матахати, молча кивнула. 
    — Договорились? Идем! — воскликнул он. 
    — А твоя мать? 
    — Да ну ее! — фыркнул Матахати. — Если она ухватит что-нибудь из одежды 
Мусаси, как доказательство его смерти, она вернется в деревню. Она взбесится, 
конечно, из-за моего ухода. Представляю, как она будет рассказывать всем, что я,
 мол, бросил ее умирать одну в горах, как это принято до сих пор в некоторых 
глухих местах. Если я преуспею в жизни, она меня простит. В любом случае мы 
решились. Правда? 
    Матахати сделал шаг вперед, но Акэми остановила его. 
    — Матахати, пойдем другой дорогой. 
    — Почему? 
    — Ведь придется идти мимо скалы. 
    — Ха-ха! Еще раз встретить карлика с женским лицом? Выбрось из головы эту 
ерунду! Теперь я с тобой. Слышишь? Мать зовет меня. Надо спешить. Она 
пострашнее того духа! 
     
    РАСКИДИСТАЯ СОСНА
     
    Ветер вздыхал в бамбуковой роще. Птицы не летали, поскольку еще не рассвело,
 но отовсюду доносилось их робкое щебетание. 
    — Спокойно! Это я, Кодзиро! 
    Кодзиро пробежал сломя голову около километра и теперь еще переводил дух у 
раскидистой сосны. Люди Ёсиоки вышли из укрытий и окружили его, ожидая рассказа 
Кодзиро. 
    — Видел его? — спросил Гэндзаэмон. 
    — Да, я нашел его, — самодовольно ответил Кодзиро. 
    Все насторожились. Кодзиро, обведя собравшихся холодным взглядом, 
продолжал: 
    — Мы вместе шли до реки Такано, а потом он... 
    — Сбежал! — подхватил Миикэ Дзюродзаэмон. 
    — Нет! — возразил Кодзиро. — Судя по его хладнокровию и собранности, он не 
намеревался бежать. Сначала я и сам так решил, но потом понял, что он просто 
отделался от меня. Он, видимо, составил план действий и не хотел, чтобы я 
разгадал его. Советую быть начеку. 
    — План? Какой план? — Самураи придвинулись ближе, боясь пропустить хотя бы 
слово. 
    — По-моему, ему будут помогать несколько человек. Они, возможно, 
договорились встретиться в условном месте, чтобы напасть разом. 
    — Похоже на правду, — пробормотал Гэндзаэмон. — Стало быть, нам их недолго 
ждать. 
    Дзюродзаэмон отошел в сторону и приказал бойцам занять свои 
    места. 
    — Мусаси может выиграть первую атаку, так как мы рассредоточимся. Убьет 
несколько человек, но это небольшая потеря. Мы до конца будем держаться 
избранной тактики. 
    — Ты прав, но нельзя терять бдительности. 
    — Она может притупиться от долгого ожидания. Повнимательнее! 
    — По местам! 
    Самураи разбежались. Но один самурай взобрался на верхушку сосны и затих в 
ветвях. 
    Гэндзиро стоял спиной к дереву как вкопанный. 
    — Спать хочешь? — спросил его Кодзиро. 
    — Нет! — нарочито бодро ответил мальчик. Кодзиро потрепал его по волосам. 
    — У тебя губы посинели от холода. Ты должен быть храбрым и сильным, потому 
что ты — представитель рода Ёсиока. Потерпи немножко и увидишь захватывающее 
зрелище. — Кодзиро отошел от мальчика. — Надо подыскать себе место. 
    Мусаси вышел из узкого распадка между горами Сига и Урю, где он встретил 
Оцу. Луна плыла по небу следом за ним. Облака заволокли тридцать шесть вершин, 
возвещая близкий рассвет. Мусаси ускорил шаг. Прямо под ним на склоне из-за 
ветвей деревьев показалась крыша храма. «Осталось немного», — подумал Мусаси. 
Он взглянул на небо. Скоро его душа вознесется туда и поплывет вместе с 
облаками. Для земли и небес смерть одного человека — не важнее смерти бабочки, 
но в мире людей она способна перевернуть течение жизни к добру или ко злу. 
Сейчас для Мусаси превыше всего на свете была возвышенная смерть. 
    Журчание ручья отвлекло Мусаси от раздумий. Из-под высокой скалы бил ключ. 
Мусаси зачерпнул полную пригоршню воды. Он насладился холодной свежестью воды. 
Мусаси знал, что он спокоен и собран, что мужество не покинуло его. Он присел