— Подкрепление из Химэдзи, крестьяне, пешие солдаты, в общей сложности 
более двухсот человек прочесывают горы целых три недели. 
    — Знаю. 
    — И поскольку сейчас весна, положение Такэдзо не так уж плохо. В горах 
полно съестного. 
    — Вы рассчитываете на снег? Ждать восемь месяцев? 
    — Нет, вряд ли мы можем себе это позволить. 
    — Конечно. Именно поэтому я предлагаю поймать Такэдзо. Мне не нужна помощь. 
Я, вероятно, возьму с собой Оцу. Двоих нас достаточно. 
    — Вы серьезно? 
    — Не беспокойтесь. Не думайте, что Такуан Сохо растрачивает время только на 
шутки. 
    — Прошу прощения! 
    — Как я сказал, вам незнакомо «Искусство Войны», и в этом причина вашего 
позорного провала. Я простой монах и все же, как мне кажется, понимаю Сунь У. 
Но я хочу поставить одно условие. В противном случае я просто буду наблюдать за 
вашей тщетной суетой до тех пор, пока не упадет снег, а заодно и ваша голова, 
пожалуй. 
    — Какое условие? — недоверчиво спросил самурай. 
    — Если я приведу беглеца, вы предоставите мне право решить его судьбу. 
    — Что вы имеете в виду? 
    Самурай потянул себя за ус и стал соображать. А если этот странный монах 
водит его за нос? Он красноречив, но вполне может быть сумасшедшим. Вдруг он 
друг Такэдзо, его сторонник? Может, ему известно, где тот прячется? Но если и 
не знает, что волне вероятно, надо дать возможность осуществить его безумный 
план. В последнюю минуту монах все равно выпутается. 
    Поразмыслив, самурай кивнул в знак согласия. 
    — Хорошо, поймав его, вы решите, что с ним делать. А если вы его не 
поймаете в течение трех дней? 
    — Повешусь на большой криптомерии, которая растет в саду. 
     
    Рано утром следующего дня храмовый слуга вбежал в кухню и объявил, едва 
переводя дыхание: 
    — Такуан тронулся! Пообещал поймать Такэдзо. Все изумленно вытаращили глаза.
 
    — Неужели? 
    — Не может быть! - Как? 
    Послышались остроты и насмешки, но за смехом скрывалась явная тревога. 
    Когда новость достигла ушей настоятеля, он, понимающе кивнув, заявил, что 
язык ведет человека к погибели. 
    Сильнее всех встревожилась Оцу. Письмо Матахати поразило ее глубже, чем 
могла бы поразить весть о его смерти. Она была верна своему жениху и ради него 
не задумываясь пошла бы в рабство к такой чудовищной свекрови, как Осуги. А 
теперь на кого могла она положиться? Для Оцу, погруженной в пучину отчаяния, 
Такуан стал единственным лучом света и надежды. Вчера, обливаясь слезами в 
ткацкой, она ножом искромсала ткань, которую ткала для кимоно и в которую 
буквально вплела душу. Она всерьез подумывала, не полоснуть ли и себя по горлу 
острым лезвием, однако появление Такуана помешало ей. Он ее успокоил и уговорил 
прислуживать самураю. Она до сих пор чувствовала прикосновение его доброй и 
сильной руки. 
    И вот Такуан совершил такое безрассудство. Для Оцу собственная жизнь имела 
мало значения, ее больше волновала возможная утрата единственного друга, 
взявшего на себя глупое обязательство. Она чувствовала себя потерянной и 
подавленной. Здравый смысл подсказывал смехотворность того, что им с Такуаном 
удастся найти Такэдзо за столь короткое время. 
    Такуан опрометчиво скрепил договор с Чахлой Бородой перед храмом бога войны 
Хатимана. Когда монах вернулся, Оцу хорошенько отчитала его за опрометчивое 
решение, но Такуан уверял, что беспокоиться не о чем. По его словам, он 
намеревался избавить деревню от непосильного бремени, сделать путешествия по 
дорогам безопасными и положить конец смертоубийству. Она должна понимать, что 
его жизнь ничего не стоила по сравнению с теми десятками жизней, которые можно 
спасти, задержав Такэдзо. Такуан посоветовал девушке хорошенько отдохнуть, 
чтобы набраться сил для завтрашнего дня, когда под вечер они должны будут 
отправиться в путь. Ей следовало безропотно повиноваться его указаниям и 
полностью полагаться на него. Оцу была слишком расстроена, чтобы возражать. Да 
и вообще, лучше уж было присоединиться к Такуану, чем томиться в тревожном 
ожидании. 
    Прошла большая часть следующего дня, было уже за полдень, а Такуан дремал в 
углу храма с кошкой на коленях. Оцу ходила с отрешенным видом. Настоятель, 
служка и слуга — все пытались отговорить ее от безрассудного шага. «Иди и 
где-нибудь спрячься!» — советовали они, но Оцу вовсе не собиралась прятаться, 
хотя и сама хорошенько не понимала почему. 
    Солнце садилось. Густые вечерние тени начали обволакивать ущелья хребта, 
который тянулся вдоль реки Аида. Из храма выпрыгнула кошка, и вслед за ней 
появился Такуан. Как и кошка, он потянулся и широко зевнул. 
    — Оцу! — позвал он. — Пора идти! 
    — Я уже все собрала — соломенные сандалии, дорожные посохи, гетры, 
лекарства, масляную бумагу. 
    — Ты кое-что забыла. 
    — Оружие? Мы возьмем меч или копье?