О, нет в жизни нашей ничего законченного! Все бесконечно меняется, и не 
пытайтесь навешать окончательных ярлыков. Закон психологических перспектив — 
это изнанка закона относительности. Но я продолжаю. После всех перечисленных 
восторгов я неожиданно обнаружил еще одну необъяснимую странность моих хозяев. 

Однажды ночью сильная головная боль не давала мне уснуть, и я попробовал 
постучать в комнату Гилля и Извей за помощью. Они не отвечали. Я толкнул дверь. 
Комната, увешанная немыслимой коллекцией старинных музыкальных инструментов, 
была пуста. За стеной бушевала буря, а хозяева покинули свой дом для ночной 
прогулки по горам! Мое открытие заставило меня забыть о недуге. Темные мысли о 
волшебниках, разбойниках и прочем невольно ринулись в мой мозг. Я решил 
дождаться их прихода. Вернувшись в свою комнату, я приоткрыл окно, которое как 
раз нависло над порогом. Ветер немедленно загудел по всей комнате, превратив ее 
в органную трубу. Рев бури над лесом, покрывающим долину, то нарастал, то 
затихал. Прислушавшись, я внезапно уловил звуки мелодии, словно какой-то 
оркестр давал концерт среди ночной темноты. Фантастика! Вот звуки труб, 
вызывающих врага на поединок, вот топот копыт незримого воинства, гулкие удары 
барабана, как шаги судьбы, грохот литавр, как взрывы адского хохота, 
заглушающего стоны гобоев. Отчаянная скорбь смычковых, прощальные голоса 
валторн… Я не верил своим ушам, мне казалось, что я схожу с ума. Неслыханная, 
грандиозная симфония влилась в стихию урагана и подчинила его своей воле. Не 
знаю, сколько длился этот концерт, чем кончился, ибо очнулся я от внезапной 
тишины. Окно захлопнул сквозняк. Я лежал на кушетке, и серый рассвет медленно 
проникал в комнату. Послышался стук копыт. Двое наездников остановились у дома. 
Это были мои хозяева. Сам не зная почему, я спустился в холл. Они встретили мое 
появление молчанием. Я неловко пытался вовлечь их в разговор: 

— Что непогода? 

— До захода солнца успокоилась, — ответил Гилль. 

— Наверное, выбилась из сил, — молвил я. 

— М-да, возможно. 

А ночью опять они исчезли в самый разгар бури, и опять я слышал музыку. Так 
повторялось из ночи в ночь. Я уже не сомневался, что попал к троллям, и полный 
самых диких идей, решил раскрыть их карты, чего бы это мне не стоило. В 
очередное их возвращение я снова встретил их у порога: 

— Вы, кажется, любите ночные прогулки? — приступил я. 

— Почему вас это заботит? — спросил Гилль. 

Я молчал, не зная как отвечать. Извея внезапно шагнула ко мне и дотронулась до 
руки: 

— Не бойтесь, наше поведение ничем не угрожает вам. 

— Я не боюсь, — отвечал я торопливо. — Но я каждую ночь слышу звуки музыки, и 
мне кажется, что я схожу с ума. 

Гилль вдруг радостно засмеялся и, как дитя, хлопнув в ладоши, повернулся к 
жене: 

— Извея! Это наш человек! Это друг, ведь он слышит нашу музыку. 

В следующее мгновение он обнял меня: 

— Мы не будем скрываться от вас. Вы из тех, кто может воспринимать сокровенное, 
потому узнайте нашу историю, и пусть музыка в горах будет подтверждением наших 
слов. 

Так я приобщился к тайне, подаренной странными людьми, что стали моими друзьями.
 

Гилль был единственным ребенком в семье. Обстоятельства не позволили ему 
получить хорошее образование. Большую часть своего детства и отрочества он был 
предоставлен самому себе, и лишь природа скрашивала его одиночество. Под 
формальным присмотром дальних родственников мальчик проводил лето в горах. 
Общение с пастухами и горцами, случайные путешественники не в меньшей мере, чем 
старые книги и природа, воспитывали в нем мечтательный характер. Он верил в 
сказки, разговаривал с деревьями, искал среди камней жилища гномов. Чтобы 
остудить его воображение и пресечь его попытки забираться подальше в горы, 
взрослые решили попугать его. Как-то они поведали мальчику, что во время грозы 
из горных пещер выходят гигантские тролли. Они хватают тех, кто ушел далеко от 
дома и уносят в страшное горное царство. Там лишь голые скалы и ледники. 
Сбежать мешают бездонные пропасти и бурные реки. Похищенных людей тролли 
заставляют пить волшебную воду, и они превращаются в уродов, а иногда и в самих 
троллей.