отказываются признавать, что во всех живых существах действуют исключительно 
так называемые изначально "неодушевленные" вещества и только соответствующие 
этим веществам силы. Их аргументы были сформулированы следующим образом:
"То, что мы отрицаем возможность влияния иных сил на живые существа, 
объясняется исключительно ограниченностью наших чувств. И одушевленную, и 
неодушевленную природу мы ощущаем при помощи одних и тех же органов; а эти 
органы могут воспринимать проявления, имеющие место лишь в очень небольшой, 
ограниченной области движения. Колебания, передаваемые от фибров наших 
зрительных нервов к мозгу, воспринимаются нашим сознанием как ощущения света и 
цвета; колебания, достигающие нашего сознания через органы слуха, 
воспринимаются нами как звуки; всеми своими ощущениями поставляемыми нашему 
сознанию органами чувств, мы обязаны движению и только ему".
Так учит физическая Наука, но ведь таковы же, в общих чертах, и учения 
Оккультизма, сформулированные тысячи лет тому назад. Однако между этими двумя 
учениями есть принципиальное различие: официальная наука видит в движении 
просто слепую, бессознательную силу или закон; Оккультизм же, прослеживая 
движение до его истоков, отождествляет его со Вселенским Божеством, и называет 
это вечное, непрерывное движение "Великим Дыханием".
Но каким бы ограниченным ни было представление современной науки о 
вышеназванной Силе, оно все-таки многих заставляет задуматься, подтверждением 
чему является приводимая ниже фраза, сказанная великим ученым, ныне профессором 
физиологии Базельского Университета^3. Он говорит как настоящий оккультист:
"Было бы ошибкой полагать, что, опираясь только на собственные чувства, мы 
сможем когда-нибудь открыть в одушевленной природе что-либо, чего нет в 
неодушевленной".
А далее лектор добавляет, что коль скоро человек наделен "в дополнение к своим 
физическим чувствам еще и чувством внутренним" - восприятием, которое позволяет 
ему замечать состояние и феномены своего собственного сознания, - то именно "им 
он и должен пользоваться при изучении одушевленной природы". Поистине, 
утверждение это подозрительно напоминает постулаты Оккультизма. Более того, он 
отвергает идею о том, что все состояния и феномены сознания производят во 
внутреннем мире человека движение того же самого типа, что и во внешнем, и 
доказывает это свое отрицание тем, что некоторые такие состояния и феномены не 
требуют проявления в пространстве. По его утверждению, с нашей концепцией 
пространства связаны только те феномены, которые достигают нашего сознания 
через зрение и осязание, в то время как остальные ощущения, аффекты, тенденции 
и бесчисленное множество самых различных образов имеют протяженность во времени,
 но не в пространстве. Так он спрашивает:
"И где здесь найдется место для механистической теории? Мои оппоненты могут 
возразить, что это всего лишь нереальные образы, тогда как в действительности 
все эти вещи имеют пространственную протяженность. Но этот аргумент будет 
полностью ошибочным. Единственное, что заставляет нас верить в то, что 
воспринимаемые нашими чувствами объекты действительно имеют во внешнем мире 
пространственную протяженность, это наши предположения, основанные на данных, 
предоставляемых нам
нашими зрительной и осязательной способностями. Однако, если принять во 
внимание еще и наличие у человека царства внутренних чувств, то эти 
предположения становятся беспочвенными и далеко не такими очевидными".
Этот последний аргумент лектора - наиболее интересен для теософа. Как говорит 
этот психолог современной школы Материализма:
"Таким образом, более глубокое и направленное знакомство с нашей внутренней 
природой открывает перед нами мир, совершенно не похожий на тот, который мы 
воспринимаем через свои внешние чувства; оно открывает нам самые разнообразные 
способности и демонстрирует объекты, не имеющие никакого пространственного 
протяжения, и феномены, абсолютно не связанные с законами механики".
До сих пор противники витализма и "жизненного принципа", а также сторонники 
механистической теории жизни основывали свои взгляды на предположении, что по 
мере прогресса физиологии ее представители все более и более преуспевают в 
истолковании физиологических функций на основе законов бессознательной материи. 
Они полагают, что все проявления, которые приписываются "мистической жизненной 
силе" восходят все к тем же законам физики и химии. И до сих пор они кричат, 
что триумфальная демонстрация всего жизненного процесса, во всей его полноте, 
без всяких тайн, но исключительно как очень сложного феномена движения, 
управляемого однако только силами неодушевленной природы, это всего-навсего 
вопрос времени.
Однако в нашем распоряжении есть свидетельство одного профессора психологии, 
утверждающего, что вся история психологии доказывает, к их большому сожалению, 
совершенно обратное; вот эти произнесенные им зловещие слова:
"Я утверждаю, что чем более точными и многогранными становятся наши 
эксперименты и наблюдения, чем глубже мы погружаемся в суть явлений, чем более 
мы стараемся понять и объяснить феномены жизни, тем более мы убеждаемся в том, 
что даже те феномены, которые, как нам поначалу казалось, легко могли быть 
объяснены физическими и химическими законами, на деле оказываются необъяснимыми.
 Все оказывается намного сложнее; и уже сейчас мы можем утверждать, что 
никакому механистическому истолкованию эти феномены не поддаются".
Жестокий удар по раздутому пузырю, известному как Материализм, который, 
увеличиваясь в размерах, остается при этом все таким же пустым. Иуда в стане 
апостолов фикции - "анималистов"?! Однако базельский профессор, как мы уже 
показали, не единичное исключение; есть и другие физиологи, которые думают 
точно также, и некоторые из них заходят так далеко, что уже почти готовы