Уничтожьте эту способность - и человек превратится в животное". Для наших 
слепых чувств - это наилучший проводник, без которого они никогда не смогли бы 
вывести нас за пределы материи и ее иллюзий. Наиболее выдающимися открытиями 
современной науки мы обязаны прежде всего воображению их авторов. Но когда 
появляется что-то новое, когда провозглашается теория, противоречащая тому, что 
постулировалось раньше, ортодоксальная наука вместо того, чтобы осмыслить ее, 
первым делом пытается эту теорию уничтожить. Гарвей поначалу тоже был причислен 
к "мечтателям", более того - к сумасшедшим. В конце концов, вся современная 
наука состоит из "рабочих гипотез", являющихся плодами "научного воображения" 
(как удачно назвал его м-р Тиндаль).
Но неужели же неодобрение со стороны конклава кардиналов от науки является 
достаточным основанием для того, чтобы отвергнуть идею наличия сознания у 
каждого атома и возможности полного контроля со стороны человека над атомами и 
клетками своего тела, как мечту, не имеющую ничего общего с реальностью? Ведь 
этому же учит и Оккультизм.
Оккультизм утверждает, что каждый атом (подобно монаде Лейбница) является 
отдельной маленькой вселенной; и что каждый орган и каждая клетка человеческого 
тела обладает своим собственным мозгом и собственной памятью, а, следовательно, 
и своим опытом, и возможностью выбора. Идея Вселенской Жизни, состоящей из 
индивидуальных атомарных жизней, является одним из древнейших учений 
эзотерической философии; и нынешняя научная гипотеза о возможности 
кристаллической жизни - это первый лучик древнего знания, достигший, наконец, 
наших ученых. Если мы готовы признать то, что у растений есть нервы, ощущения и 
инстинкт (а это ничто иное, как другое название сознания), то почему бы не 
допустить, что всем этим обладают и клетки человеческого тела? Наука делит 
материю на органическую и неорганическую только лишь потому, что отрицает идею 
абсолютной жизни и жизненного принципа; иначе она давно бы уже заметила, что 
абсолютная жизнь не в состоянии создать даже геометрическую точку, то есть - 
даже атом, неорганический по своей сути. Но они говорят, что Оккультизм - это 
"учение, состоящее из тайн"; а тайна - это отрицание здравого смысла; даже 
метафизика, согласно м-ру Тиндалю, - это всето лишь разновидность поэзии. Для 
науки такая вещь, как тайна, не существует; и следовательно, коль скоро 
Жизненный Принцип есть и будет для интеллектуалов нашей цивилизованной расы 
вечной загадкой физического плана, те, кто занимается ею, неотвратимо будут 
признаны либо дураками, либо шарлатанами.
Dixit1. И все-таки мы можем повторить вслед за французским проповедником: 
"Тайна - это гибель для науки". Официальная наука со всех сторон окружена 
стеною неприступных, непроницаемых тайн. А почему? Да потому, что физическая 
наука сама себя приговорила бегать все время на одном и том же месте, подобно 
белке в колесе; а колесо это материя, ограниченная нашими пятью чувствами. И 
хотя наука абсолютно ничего не знает ни о происхождении материи, ни даже о 
механизме образования простой клетки, и вообще ничего не может толком объяснить,
 все равно она упорно продолжает считать жизнь, материю и т.д. тем, чем они на 
самом деле не являются. Сразу же вспоминаются слова отца Феликса, адресованные 
французским академикам пятьдесят лет тому назад, и с тех пор практически 
вошедшие в поговорку.
"Джентльмены, - сказал он, - вы упрекаете нас в том, что наши учения состоят 
сплошь из загадок. Но какую бы науку вы ни создали, долетев на мощных крыльях 
ее умопостроений ... до самых ее истоков, вы лицом к лицу столкнетесь с 
неведомым!"
Но теперь для того, чтобы раз и навсегда покончить с этим спорным вопросом, мы 
намерены доказать, что современная наука, благодаря, главным образом, 
физиологии, и сама уже стоит на пороге открытия универсального характера 
сознания; и "мечты" Эдисона, таким образом, скоро станут явью. Но перед этим мы 
хотели бы сперва показать, что хотя эта вера затянула уже многих людей науки, 
не многие из них отваживаются открыто в этом признаться, как, это сделал, 
например, покойный д-р Пирогов из Санкт-Петербурга в своих посмертных 
"Мемуарах". Эта публикация великого хирурга и патологоанатома, без сомнения, 
вызвала настоящий рев возмущения в стане его коллег. А как же иначе? 
Общественность немедленно пожелал узнать: как он, проф. Пирогов, которого она 
считала чуть ли не образцом европейской образованности, как он мог верить в эти 
предрассудки полупомешанных алхимиков?! Он, человек, который, по словам его 
современника, "был само воплощение точной науки и точных методов мышления; 
человек, который разрезал за свою жизнь сотни и тысячи человеческих органов и 
ориентировался во всех секретах хирургии и анатомии так же хорошо, как мы сами 
ориентируемся в знакомой обстановке собственной комнаты; ученый, для которого в 
физиологии не было тайн, и к которому более чем к кому бы то ни было из людей, 
Вольтер был бы вправе обратиться со своим ироническим вопросом: не нашел ли он 
там где-нибудь между мочевым пузырем и слепой кишкой бессмертную душу? - и этот 
самый Пирогов, как выяснилось после его смерти, посвятил целые главы своего 
литературного завещания своим научным аргументам. ..." ("Новое Время", 1877)
- в пользу чего? Оказывается в пользу существования в каждом организме особой 
"ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ", не зависящей ни от каких физических, или химических процессов.
 Подобно Либигу (Liebig), он признавал поруганную и подзапретную идею 
однородности природы - Жизненный Принцип - ту самую гонимую, злосчастную 
телеологию, или науку о первопричине вещей, которая, если верить имперским и 
королевским академиям, является столь же философичной, сколь и ненаучной. 
Однако же его смертный грех в глазах догматической современной науки заключался 
в следующем: великий анатом и хирург имел дерзость заявить в своих "Мемуарах" 
следующее: