ведьме лет пятнадцати - шестнадцати, которая была помилована после того, как во 
всем созналась и заявила, что умеет опознавать ведьм и колдунов по дьявольским 
меткам. К ней стали приводить на освидетельствование подозреваемых, и 
бессердечная девица отправила на костер множество ни в чем не повинных людей. С 
явным удовольствием де Ланкр рассказывает также о состоявшейся в Испании 
массовой казни, описывая это аутодафе во всех подробностях.  Внушительная 
помпезность испанской инквизиции произвела на него большое впечатление, и он 
всеми силами постарался "усовершенствовать" процедуры суда и казни в Лабуре.

	[Илл. на стр. 181. 75. Три ведьмы на костре.]

	Не следует считать действия и воззрения де Ланкра каким-то исключением из 
общего правила той эпохи. Проблема ведьмовства породила целую новую науку, 
которой посвятили себя многие схоласты. Они вовсе не были невеждами и глупцами 
- напротив, они представляли собой лучший цвет учености своего времени. 
Например, Жан Боден, убежденный в том, что в процессах над ведьмами никакой 
метод не может считаться слишком суровым, был крупнейшим специалистом в области 
права. Довольно неожиданно мы узнаем, что на практике этот проповедник жестких 
мер проявлял изрядную терпимость, которая в Варфоломеевскую ночь едва не 
оказалась для него роковой. После массового избиения протестантов в Париже 
Боден вынужден был покинуть столицу, ибо его заподозрили в укрывательстве 
гугенотов.
	А вот Анри Боге (ум. 1619), еще один выдающийся и вполне гуманный правовед, 
судья провинции Бургундия и председатель сен-клодского трибунала, в вопросах 
ведьмовства был неумолим. В своем "Рассуждении о колдунах" он проявляет 
чрезвычайный фанатизм и жестокость. Эта книга - коллекция чудовищных, нелепых и 
непристойных сведений, - выдержавшая, по меньшей мере, одиннадцать переизданий, 
долгое время оставалась авторитетнейшим руководством для французских судей и 
судебных приставов. За свою жизнь Боге потребовал и утвердил в общей сложности 
около 600 смертных приговоров ведьмам.
	Николас Реми (1530 - 1612), сменивший несколько важных судебных должностей, 
был в конце концов назначен секретарем герцога Лотарингии Шарля III, а год 
спустя стал членом верховного суда в Нанси. Перу Реми принадлежит несколько 
ценных трудов, в том числе "История Лотарингии". Но самым знаменитым (и самым 
одиозным) его произведением стал трактат под названием "Демонолатрия" - 
обширное собрание следственных материалов следствия из процессов над ведьмами, 
демонстрирующее прекрасную осведомленность автора в области магических чар, 
заклинаний, заговоров, шабашей и многочисленных подробностей ведьмовской 
практики. Вся эта информация была получена на допросах.  Реми, этот 
высокообразованный и уважаемый ученый, осудил на смерть около 900 колдуний - в 
среднем более одной ведьмы в неделю, учитывая, что на государственной службе он 
пребывал в общей сложности 15 лет. 
	 Эти примеры вполне исчерпывающе иллюстрируют тот факт, что ученость и чистота 
помыслов в ту эпоху прекрасно могли уживаться с жестокостью и предрассудками.  
При попытке понять причины этого парадоксального сочетания первым делом 
приходят на ум две гипотезы: либо никаких ведьм на самом деле не существовало, 
а судьи все до единого были дураками и моральными уродами; либо же ведьмы 
все-таки встречались, а судьи просто с честью выполняли свой нелегкий долг. Оба 
эти предположения ошибочны.
	Конечно, ведьм в том смысле, какой вкладывали в это слово инквизиторы, и 
впрямь не существовало. Не было таких женщин, способных летать на метле, 
вызывать бурю и град и варить смертоносные зелья из змей и жаб. Но это не 
значит, что ведьмы и ведьмовские шабаши - всего лишь плод фантазии. Шабаши 
действительно случались,  и посещали их подчас самые высокопоставленные особы - 
например, тот же граф Босуэлл. И не следует полагать, будто приговоры судей шли 
вразрез с общественным мнением. Напротив, они в значительной степени 
согласовались с распространенными в народе взглядами. Более того, вера в 
существование ведьм и убежденность в том, что они заслуживают смерти, 
принадлежали к числу немногочисленных универсальных поверий, которые в XVI веке 
были характерны для всех слоев общества - для мятежных крестьян и 
консервативных буржуа, для католиков и протестантов, для клерикалов и светских 
судей.
	Современный философ Ян Фергюсон попытался показать, что нет худа без добра - 
что в оголтелой охоте за ведьмами были и свои позитивные стороны. Он объявил, 
что без кровопролития и гонений, возникающих на почве духовной борьбы, не может 
быть и прогресса. "Кровопролитие порождает кровопролитие, - писал он, - но 
апатия порождает вымирание". Но став в XX веке свидетелями гонений куда более 
жестоких и массовых, чем все, что могли вообразить себе наши предки, мы 
научились относиться к кровавым экспериментам с должной осторожностью. И едва 
ли теперь удастся доказать, что угнетение и истребление меньшинств способно 
принести угнетателям хоть какую-нибудь - пусть даже самую малую - пользу.

	Погоня за идеалом.

	Когда на шабашах стали появляться представители высших сословий, когда 
политические деятели начали поощрять в простолюдинах бунтарские настроения, для 
ведьм это кончилось плохо. Большинство богатых зрителей приходили на 
ведьмовские сборища из желания полюбоваться на нечто запретное, и такое  
любопытство означало, что властные структуры теряют былой авторитет среди всех 
классов общества. Не удивительно, что представители власти были едины в своем