эмоций, главенствующих там. Они могут иметь прекрасный или устрашающий облик, 
поскольку каждая такая форма является всего лишь символом или выражением 
качества, которое она представляет. 
Формы минерального царства есть выражение сил, действующих по прямым или 
ломаным линиям; формы растительного царства представляют радиусы и кривые; 
животные формы воплощают силы, действующие на астральном плане, и обитатели 
этого плана могут напоминать видимые формы животных или людей. В тех формах, 
которые полностью принадлежат астральному плану, более высокие духовные энергии 
не работают. Они могут осознавать себя и свое существование, но в обычных 
обстоятельствах интеллект у них не выше, чем у животных, и они неспособны 
действовать с умом и повинуясь рассудку. Они слепо следуют своим влечениям, как 
железо, которое притягивается магнитом; обнаружив где-то неумеренную вспышку 
эмоции, вызванную человеческим существом, они устремляются туда, как к некоему 
центру притяжения, и их скопление усиливает деятельность этого центра и 
расширяет сферу его влияния. Потому мы и подмечаем часто, что эмоция, которую 
мы не сумели сдержать в самом начале, может вырасти и стать неуправляемой. 
Некоторые умирали от горя, а другие от радости. 
Но если эти неразумные формы наполняются интеллектуальным принципом, исходящим 
из человека, они становятся разумными и действуют в соответствии с указаниями 
их хозяина, от которого они получили волю и интеллект и который может 
использовать их во благо или во зло. Любая эмоция, возникающая в человеке, 
может объединиться с астральными силами Природы и создать существо, которое 
люди, обладающие повышенной восприимчивостью, могут воспринять как активную 
живую сущность. Каждое чувство, выраженное в словах или действиях, способно 
породить живую сущность на астральном плане. Некоторые из этих форм могут быть 
достаточно долговечными, при том, что срок их жизни зависит от глубины и 
длительности размышлений, породивших их; другие существуют один миг и сразу же 
исчезают. 
Один из посвященных объяснял в письме мистеру Синнетту: "Любая мысль человека, 
после того как она возникла, переходит в иной мир и становится действующей 
сущностью благодаря тому, что соединяется — срастается, можно сказать, — с 
элементалом, то есть с одной из полубессознательных сил этого царства. Она 
продолжает существовать как действующее разумное создание — создание разума, 
породившего её, — какое-то время, длительность которого зависит от 
первоначальной интенсивности рассудочной деятельности, вызвавшей её к жизни. 
Так, добрая мысль сохраняется в качестве действенной благотворной силы, а злая 
— как злобный демон. Поэтому токи человека всегда бывают населены порождениями 
его фантазий, желаний, порывов и страстей; эти токи воздействуют на любую 
восприимчивую или нервную структуру, с которой вступают в соприкосновение, с 
интенсивностью, пропорциональной их динамической силе... Посвященный создает 
такие формы сознательно, другие люди порождают их невольно"31. 
Это свидетельство подтверждается сведениями из другого источника, доказывающими,
 что для того, чтобы создавать субъективные формы, не обязательно облекать свою 
мысль в точные образы силой воображения; любое чувство или переживание может 
найти свое выражение в субъективных формах, независимо от того, знаем ли мы об 
их существовании. И форма, и чувство есть состояния души, и чувство, будучи 
выражено, будет представлено соответствующей формой. 
Мистер Уайтворт, ясновидящий, описывает, как в юности, глядя на немецкого 
музыканта, играющего на органе, он заметил рой призраков, витающих вокруг 
клавиатуры, — настоящих духов-лилипутов, фей, гномов, поразительно миниатюрных, 
но при этом с фигурами и лицами столь же четкими и правильными, как и у 
"больших" людей в комнате. Среди них были мужчины и женщины в причудливых 
одеяниях, и их разновидности, наружность и движения менялись в полном согласии 
с музыкой. 
"Как безумно они плясали под быстрые отрывки, как размахивали своими шляпами, 
украшенными перьями, и в восторге обмахивались ими! Как они носились туда-сюда 
с безумной скоростью, отбивая ногами такт падавших словно капли дождя аккордов! 
Но когда музыка переменилась на торжественно-мрачный каданс похоронного марша, 
они, быстрые как молния, исчезли, и вместо них явились гномы в черных одеяниях, 
похожих на монашеские рясы, со скорбными лицами пуритан, бредущих в безмолвной, 
траурной процессии. Удивительнее всего, что во всех чертах этих маленьких лиц 
отражались настроения, запечатленные в музыке, так что я мог ясно понять мысль 
и чувство, которые она должна была передать. В безумном взлете трагической 
мелодии возникла толпа женщин — матери и жены с лицами, залитыми слезами, и 
растрепанными волосами били себя в грудь и оплакивали умерших, которых они 
любили. Раздалось бряцание военного марша, и на смену плакальщицам пришли 
украшенные плюмажами всадники-рыцари со щитами и копьями, а следом — пешие 
воины, разгоряченные битвой, с руками, обагренными кровью в жестокой схватке. 
Каждая новая мелодия призывала новую группу духов, а прежние исчезали так же 
внезапно, как и появились. Когда же возникал диссонанс, появляющиеся призрачные 
создания оказывались в чем-то уродливыми, с непропорциональными руками или 
ногами, или в нелепых одеяниях; чаще всего являлся горбатый гном с резким 
скрипучим голосом, двигавшийся некрасиво и неуклюже". 
Далее Уайтворт рассказывает, что в более зрелом возрасте он видел, как такие 
"волшебные" создания слетали с губ разговаривающих людей и что все их действия 
казались точным повторением чувств, заключенных в произносимых словах. Если за 
речами стояли добрые чувства, эти образы сияли неземной красотой; дурные 
чувства порождали чудовищ; скажем, ненависть — шипящих змей и темных, лютых 
демонов. Неискренние же слова вызывали к жизни фигурки красивые спереди и 
отвратительные и пугающие сзади, в то время как любовь творила образы в