ю, Россию, Скандинавию распространились по 
всей Европе. Они легко воспринимают язык и веру народов, на территории которых 
находят приют. И все же сохраняют яркую, неповторимую самобытность. Камень 
этого народа безусловно сердолик. Невозможно представить себе Кармен без жарких 
красных или оранжевых бус, без кровавого кораллового мониста, без блестящих 
колец, лент в волосах, красно-черной шали. Сердолик настолько идеально 
вписывается в структуру и ритмику цыганского искусства и быта, что, наверное, 
именно он является талисманом народа романе чаве. Если цыгане действительно 
пришли из Индии, то следует заметить, что богатейшие сердоликовые россыпи 
(кстати, одни из древнейших и используемых до сих пор), находятся на Деканском 
плоскогорье, т. е. именно на родине цыган.
      Среди почитателей творчества английского поэта Джорджа-Ноэля Гордона 
Байрона, виднейшего представителя поэтического романтизма, была чрезвычайно 
популярна такая легенда. Байрон, мятежная, совестливая, трагическая натура, 
едет в Грецию, чтобы личным участием помочь освободительному движению. Здесь на 
родине своих любимых эллинских рапсодов - Гомера, Софокла, Эсхила - английский 
поэт с оружием в руках участвует в войне. Здесь же он встречает цыганку Хатадже,
 которая дарит Байрону чудесный сердоликовый перстень-талисман. Ему посвящено 
стихотворение Сердолик .
Не блеском мил мне сердолик!
Один лишь раз сверкал он, ярок,
И рдеет скромно, словно лик
Того, кто мне вручил подарок.
Но пусть смеются надо мной,
За дружбу подчинюсь злословью:
Люблю я все же дар простой
За то, что он вручен с любовью!
Тот, кто дарил, потупил взор,
Боясь, что дара не приму я,
Но я сказал, что с этих пор
Его до смерти сохраню я!
(Перевод В. Брюсова)
      И так далее, в стиле то ли сонета, то ли дружеского посвящения. Десятки 
исследователей писали о сердолике Байрона, как о некоем мистическом знаке, как 
о символе веры поэта в потусторонние, не доступные простым смертным, откровения,
 как о высшем предназначении и т.д. На самом деле, по свидетельству Э.Гарнесса 
сердолик был подарен Байрону его другом Эдльстоном, который был сначала певчим 
в Кембридже, а затем служащим в одном из торговых домов Лондона. Однажды Байрон 
спас тонущего Эдльстона; с этого времени началось их знакомство. ...Вроде все 
просто, а романтическое, мистическое восприятие каменного украшения не исчезает.
 Однако поклонники версии о цыганском происхождении особо настаивали на том, 
что в строфе:
Мой друг! хвалиться ты не мог
Богатством или знатной долей,-
Но дружбы истинной цветок
Взрастает не в садах, а в поле!
      содержится откровенный намек и на разницу в происхождении, и на 
возможность дальнейшей дружбы (а может быть, чего-то большего). Романтические 
почитатели романтического поэта считали этот аргумент решающим в романтической 
ситуации.
      Увы! Внимательное изучение жизни и творчества лорда Джорджа Байрона 
высвечивает иную, но не менее трогательную историю, связанную с сердоликовым 
перстнем.
      Да, Джордж Байрон действительно был неравнодушен к вечно свободному, 
вечно скитающемуся, веселому народу. Да, в творчестве поэта чувствуется и 
пестрота цыганских шатров, и жар цыганских костров. Однако сердоликовый 
перстень появился у Байрона, а затем в его стихах гораздо раньше, нежели в его 
жизнь вошла Хатадже. Это было примерно в 1807 году. А с девочкой Хатадже 
(кстати, не цыганкой, а турчанкой) он познакомился в Греции в 1824 году. Тяжело 
больной Байрон оказывал женщинам и детям, особенно тяжко переживавшим ужасы 
войны, громадную помощь - помогал эвакуироваться, нанимал транспорт, давал 
деньги. Байрон хотел удочерить Хатадже, отослать ее в Англию, дать образование. 
Не пришлось... В грязном, замызганном городишке Миссолунги, замученный болотной 
лихорадкой и невежеством врачей, великий английский поэт скончался. До 
последних минут была с ним Хатадже. И ей же, вероятно, был завещан сердоликовый 
перстень. К сожалению, ни о судьбе Хатадже, ни о судьбе талисмана ничего не 
известно...
      Истинная или импровизированная история байроновского перстня была очень 
популярна. Произведениями Байрона зачитывались, его личность и необычность 
судьбы привлекали взоры и симпатии всей читающей Европы. Десятки прекрасных 
писателей, поэтов, художников испытали на себе влияние великого романтика: 
Мицкевич, Лермонтов, Пушкин, Блок, Тютчев, Жуковский, Тургенев, Пастернак.
      Каждый писатель, отдавший в своем творчестве дань романтизму, обязательно 
окрасил свои страницы алыми, огненными, оранжевыми, карминными жаркими цветами.
      Наше начало - мое и Ассоль - останется нам навсегда в алом отблеске 
парусов, созданных глубиной сердца, знающей, что такое любовь.
(Александр Грин)
О, сказавший, что сердце из камня,
Знал наверно: оно из огня...
(Анна Ахматова)
      Константин Паустовский в молодости явно пережил сильное увлечение 
Байроном. Первая его повесть Романтики вся пронизана сердоликовым оттенком
- от нежно-розового до каштаново-коричневого. Эти отсветы сияют даже в названии 
глав: Сантуринское вино, Города из листьев каштата, Апельсиновая корка, Свечи и 
лампы. А вот эти же цвета в тексте: ...Мороз скрипел под ногами, как новая кожа.
 Оранжевое солнце лежало на вощеных полах, потрескивали фитили ламп, на 
солнечных полосах спали кошки, и на катке смеялась Хатидже. Щеки ее пылали. 
Байрон ощущается даже в имени главной героини. Впрочем, нас интересует цвет в 
Романтиках. Музыка рассказывала короткую повесть об огнях, зажженных высоко над 
морями, о дожде, пахнущем винной пробкой, о хохоте женщин, выпивших горячего 
вина. Старик пришел со скрипкой. Лак ее был темен. Солнце тихо сверкало на 
золотистом грифе. Бахрома свисала с его синих, толстых, как кожа, брюк, и 
красный шарф был замотан вокруг сизой шеи .
Язычки свечей дрожат на красных клавикордах .
      Мопассан писал при свете красного абажура, густом, как кровь и страсть...
      Осен