оклонение предкам и духам окружающей среды: гор, воды, леса. В этот
период преобладало как раз логическое мышление: люди пытались дойти
до причин всего происходящего путем рассуждения. Они, естественно,
ощущали присутствие мiра невидимого, но их запас знаний был слишком
мал. Поэтому у них возникали малые (локальные) космогонические мифы,
у каждого племени разные, хотя и имевшие сходную структуру.

          Подобную мифологию описывает Даниэль Дефо в диалоге
     Робинзона и Пятницы. Робинзон спросил у Пятницы: "Кто сделал
     море и землю, по которой мы ходим, кто сделал горы и леса? Он
     отвечал: 'старик по имени Бенамуки, который живет
     высоко-высоко'. Он ничего не мог сказать мне об этой важной
     особе, кроме того, что он очень стар, гораздо старше моря и
     земли, старше луны и звезд".

     Наш иудеохристианский ареал не сохранил подобных мифов, но они
еще сохраняются в вымирающих культурах, затерянных на периферии
современных технологических цивилизаций, начиная от аборигенов
Австралии и кончая племенем яномами, открытым недавно Виталием
Сундаковым в дебрях Амазонки (см., напр., "Комсомольская правда",
субботний выпуск от 22 июля 1994 г.).

     Эти мифы включают, как правило, одного Бога-Творца - вспомните
"Владыку Жизни" Гитчи Манито из "Песни о Гайавате" или "Жизнетворца"
Киянгныка из преданий азиатских эскимосов, - но это не единобожие
позднейшего времени, а более примитивное персонифицированное
представление о начале всего сущего.

     Свою собственную генеалогию люди "близнецовых культур" возводят
непосредственно к этому Богу-Творцу или в крайнем случае к созданным
им животным: люди Рода Куницы, люди Рода Лебедя... Жрецов у них не
было, были шаманы, но их роль была ограничена, потому что вступить в
контакт с мiром невидимым мог каждый. (Шаманизм, как видим, явление
достаточно древнее.) Каждый охотник мог начертить киноварью на
бересте или на стене пещеры изображение буйвола и попросить его стать
добычей. Каждый мог начертить изображение врага и проткнуть его
стрелой, или слепить из глины фигурку любимой девушки и обмазать ее
жиром, чтобы вызвать ее благосклонность. Это было естественно. Можно
сказать, что "эзотеризма" как учения для узкого круга в те времена не
существовало: эзотериками на практике были все, а шаман был
"избранным" лишь в том смысле, что его буквально избирали на пост
официального исполнителя обрядов, освобождая от других дел. История
эзотерических учений на самом деле не так уж длинна.

     В период эры Тельца такая "самодеятельность" уже запрещалась, и
узнать, как совершаются сложные магические обряды, было больше не у
кого, кроме как у жрецов, а они оставляли эту прерогативу за собой.

     Еще более ранние эпохи, эра Рака и эра Льва, довольно хорошо
сочетаются с представлением о Серебряном и Золотом веке, потому что
металлом Рака считается серебро, а металлом Льва - золото. Однако
понимать это буквально не стоит: люди X - VI века до н.э., конечно,
не ели на золоте и серебре, и жизнь их протекала далеко не так
безмятежно, как это представляли себе много позже древние греки. Лев
и Рак в данном случае обозначают лишь доминирующий тип самосознания -
"идентитета", как любят говорить на Западе. Рак - это образование
семьи, пусть полигамной, создание собственного "гнезда" и обзаведение
предками, а Лев - осуществление права сильного, права на выбор
партнера, которое нужно подкрепить в поединке с другим претендентом.

     Возможно также, что Рак как символ женского начала и матриархата
породил образ Владычицы Зверей, дошедший до нас в виде Потнии Тэрон
домикенских мифов греческих островов (эра Тельца). Как наследственные
признаки часто передаются через поколение, от деда к внуку, так один
"женский" знак (Телец, IV - II тыс. до н.э.) мог реанимировать миф
другого "женского" знака (Рак, VIII - VI до н.э.).

     Эзотерические же представления в эти эпохи были еще более
примитивными: Рак, очередной женский знак, означал не только
матриархат, но и многобожие - свой дух был у каждого камня, у каждого
шага и поступка, и управлять ими нельзя было, их можно было только
задабривать; Лев, мужской знак, означал не столько патриархат или,
точнее, отсутствие постоянных брачно-семейных связей, сожительство
одиночек, сколько полное отождествление себя с силами невидимого мiра:
человек смертен и бессмертен одновременно. Он призывает имя
бессмертного божества или духа и, веря, что тот наделил его своей
силой, совершает подвиги, на которые считает себя неспособным в
своем "смертном" состоянии.

     В наши дни культур подобного рода почти не осталось. Об
оставшихся же мы еще поговорим, если будет время. В следу