ривлёк к участию в заговоре генерал-полковника Курта фон 
Хаммерштейна, шестидесятилетнего бывшего командующего сухопутными силами, 
отправленного Гитлером в отставку ещё 1 февраля 1934 года. Даже ярые 
ненавистники и враги этого генерала всегда вынужденно признавали, что он очень 
храбр и неизменно действует с «открытым забралом». Фон Хаммерштейн давно стал 
открытым и явным противником нацизма, что являлось минусом для тайного заговора,
 поэтому Людвиг Бек лично попросил бывшего командующего сухопутными силами на 
время затаиться. Тот вынужденно подчинился ради успеха дела, в котором был 
кровно заинтересован.
Контакты и знакомства генералов-заговорщиков, вращавшихся в высшем свете и 
высокопоставленных кругах Германии, позволили им вскоре привлечь на свою 
сторону знаменитого финансиста и президента Рейхсбанка Ялмара Шахта. Это 
явилось большой удачей: при успехе переворота в стране обеспечивалась полная 
финансовая стабильность.
К тому времени Шахт уже успел разочароваться в Гитлере и его партии. Сначала он 
весьма деятельно поддержал нацистов и их вождя, увидев в нём некий гарант 
стабилизации положения Германии и ту спасительную силу, которая поможет ей 
выбраться из пропасти. Именно Шахт познакомил Гитлера со многими ведущими 
промышленниками и финансовыми магнатами страны, сделавшими крупные взносы в 
партийную кассу нацистов. Это серьёзно помогло им добиться успеха. Взяв власть, 
Гитлер в благодарность назначил Ялмара Шахта президентом Рейхсбанка. Однако 
Шахт, как и большинство генералитета, довольно быстро понял, куда приведёт 
Гитлер Германию со своей агрессивной, лишённой трезвого расчёта политикой.
Видимо, не без помощи Шахта к заговорщикам примкнул и другой видный финансист, 
министр финансов Пруссии Иоганнес Попиц, носивший золотой партийный значок, 
которым его наградил лично фюрер. Подобно Шахту, Попиц сначала тоже всецело 
поддерживал нацистов, но потом быстро разочаровался в них и стал придерживаться 
монархических взглядов — он полагал, что после успеха переворота Германия 
должна вновь стать монархией и на трон следует пригласить кронпринца Вильгельма,
 сына кайзера Вильгельма II. Пусть продолжается династия Гогенцоллернов и да 
здравствует кайзер Вильгельм III! Благоразумный Бек не стал спорить и предложил 
решить все вопросы подобного рода после успеха заговора.
Неизвестно, кто именно привлёк к участию в заговоре другого видного 
оппозиционера, бывшего рейхскомиссара Карла Фридриха Гёрделера. Через него к 
генералам и финансистам-заговорщикам потянулись молодые представители оппозиции.

У Гёрделера был тридцатишестилетний племянник Ганс Донаньи, происходивший из 
онемечившихся венгров. Грамотный юрист, подававший большие надежды, он 
поддерживал дружеские отношения с теологом и богословом Дитрихом Бонхёффером, 
некоторое время проживавшим в Англии и имевшим хорошие связи в кругах 
англиканских церковных общин. Этот молодой человек специально вернулся в 
Германию, чтобы доступными ему способами бороться с нацизмом.
Потянулись к Беку и молодые аристократы. В частности, праправнук знаменитого 
соратника Бисмарка фельдмаршала Мольтке, граф Хельмут фон Мольтке, мать 
которого была англичанкой, и молодой граф Питер фон Вартенбург.
Далее события развивались весьма неожиданным образом. Генерал Бек на 
«нейтральной почве» встретился с главой абвера адмиралом Вильгельмом Канарисом.
— У меня есть к вам серьёзное предложение, адмирал, — сказал Бек. — Учтите, 
сейчас я доверяю вам не только свою честь, но и жизнь.
— Вы можете сделать это без всяких опасений, генерал, — заверил разведчик.
Как ни странно, «кикер» не обманул Бека! Мало того что Канарис не выдал 
заговорщиков, он сам примкнул к ним вместе со своим начальником штаба 
полковником Гансом Остером, являвшимся принципиальным противником нацистов и 
питавшим к Гитлеру сильную личную неприязнь. Именно полковник Остер, — это 
выяснилось значительно позднее, много лет спустя, — зимой 1939–1940 годов, 
нарушив присягу, проинформировал правительственные круги Голландии и Норвегии о 
готовящемся Гитлером нападении на их страны. Скорее всего, это беспрецедентное 
предупреждение было им сделано с ведома адмирала Канариса, и возможно даже по 
его инициативе. Жаль только, что оно не возымело должного действия. Его сочли 
гнусной фашистской провокацией, а когда убедились в искренности намерений 
абверовцев, искавших пути сближения с Западом, оказалось уже слишком поздно.
Но в 1938 году адмирал, практически не колеблясь, встал на сторону 
заговорщиков — ему не нравился Гитлер, его окружение и проводимая ими политика. 
Канарис взял на себя обеспечение конспирации заговора: военные и штатские, 
аристократы и священники оказались слишком прямолинейны, доверчивы и беспечны, 
зато адмирал прекрасно знал, с кем они имеют дело, и знал, что ждёт их всех в 
случае провала. Впрочем, об этом знали все, но сознательно шли на риск.
Именно Канарис придумал ловкий ход. Он сделал теолога Дитриха Бонхёффера 
агентом абвера и превратил его в курьера для связи с Англией. Кстати, 
совершенно не исключено, что теолог был агентом-двойником и активно сотрудничал 
не только с абвером, но и с британской разведкой.
Руководители заговора при активном участии адмирала Канариса разработали план, 
согласно которому предполагалось устроить переворот как раз в тот момент, когда 
Гитлер отдаст приказ войскам на вторжение в Чехословакию — эта операция носила 
кодовое наименование «Грюн» и о ней были прекрасно осведомлены Бек и Канарис. 
Фюрера намечалось захватить живым при помощи гру