причем новообретенная манера игры принесла 
ему в среде хоккеистов-соперников прозвище «Мистер Локоть». Одним из игроков, 
лучше многих запомнивших эту манеру, оказался Фил Эспозито, столкнувшийся с 
благородным Хоу в одной из первых своих игр. «Я играл за "Чикагский Блэк Хоукс",
 и мы приготовились к вбрасыванию, – вспоминал Эспо. – Я поглядел на него, и он 
сказал что-то вроде: "Привет, малец"». А потом, после того как шайба была 
вброшена, Хоу без малейших колебаний выставил свой локоть, угодивший прямо в 
челюсти «мальца», что стоило новичку нескольких передних зубов.
 Скоро распространилась молва, что к Хоу не менее опасно приближаться, чем к 
железнодорожному переезду. Вай Стасюк, прежний тренер «Филадельфия Флайерс», 
утверждал, что за годы своих выступлений Хоу создал для себя «рабочее 
пространство», которое позволяло ему «кататься по полю как бы в невидимой 
стеклянной трубе. Он дал всем понять, что не любит людей, которые приближаются 
к нему ближе, чем на три фута».
 «И знаете что? – говорил Стасюк. – Никто не осмеливается на это».
 Хоу устремлял свой взгляд прежде всего к воротам, нимало не заботясь о тех 
игроках, которым хватало глупости подъезжать к нему. А когда он 
концентрировался на цели, он становился величайшим мастером среди всех игравших 
в хоккей.
 Точно отмеряя каждое движение, Хоу не спеша скользил по полю, отрывистыми 
движениями направляя вперед свой обманчиво плотный корпус и маскируя покатыми 
плечами размер своего древоподобного тела и толстую, как пень, шею. Его ледяная 
сдержанность была такова, что бесстрастные глаза Хоу как бы смотрели в одну 
точку, будь то угол, который нужно было выиграть у защитника, партнер, 
открывающийся для передачи, или сами ворота. И потом единственный в истории НХЛ 
«обоерукий» спортсмен, который мог с равным успехом вести шайбу и бросать по 
воротам и правой, и левой рукой, сделав паузу в какую-нибудь наносекунду, 
выстреливал, и клюшка ударяла по шайбе, словно морской прибой по береговому 
песку. И подобный набор невероятных дарований заставил многих называть Хоу 
«величайшим игроком в истории НХЛ».
 Однако дарования эти так и могли бы остаться скрытыми. За свои первые три года 
в НХЛ Хоу забросил всего 35 шайб, более интересуясь навязыванием своей воли 
соперникам, чем отправлением шайбы в сетку. Но потом, когда тренер вынужден был 
приказать ему «играть в хоккей», гроза, которая собиралась столь долго, наконец 
разразилась, и в сезоне 1949/50 года Хоу забросил 35 шайб и сделал 33 голевые 
передачи. Однако неслыханное, непредвиденное и огромное несчастье в играх 
плей-офф в конце сезона едва не положило трагический конец его карьере.
 Это произошло в первой игре серии плей-офф против «Мейпл Ливз» (Торонто). 
Когда Тед Кеннеди из «Мейпл Ливз» подъехал к средней линии, Хоу быстро бросился 
навстречу ему. Кеннеди, приближавшийся к бортику и опасавшийся, что быстро 
приближавшийся Хоу размажет его по ограждению, поднял клюшку. Она попала Хоу 
прямо в глазницу, вывернув глаз. Он рухнул на лед и врезался головой в бортик. 
Спортсмен в тяжелом состоянии был доставлен в госпиталь с переломами костей 
черепа и тяжелой мозговой травмой, жизнь Хоу находилась в опасности. «Мне 
просверлили дырку в черепе, чтобы снять давление», – вот и все, что запомнил 
Хоу. Вопрос стоял не о том, будет ли он снова играть в хоккей, а останется ли в 
живых. Но Хоу проявил удивительную способность к выздоровлению и уже в 
следующем году вернулся в спорт, чтобы стать лучшим бомбардиром лиги. Но по сей 
день в качестве памятки о случившемся он моргает как человек, только что 
пробудившийся от полуденного сна, отчего некоторые зовут его Мигуном.
 Это была всего лишь первая из травм, полученных этим удивительным 
представителем рода людского за его продолжительную карьеру, 
продемонстрировавшую его способность как получать травмы, так и одолевать их.
 После этого Хоу продолжал играть за «Ред Вингз» полные славы двадцать пять лет,
 еще пять раз став лучшим снайпером НХЛ, он шесть раз был назван самым ценным 
игроком лиги и рекордные двадцать один раз входил в число «Всех Звезд». 
Просидев один год на скамейке запасных в качестве вице-президента «Ред Вингз», 
Хоу, чьи рефлексы всегда отвечали на вызов, начал при виде хоккея «истекать 
слюнкой, словно собака академика Павлова при виде пищи» и, получив возможность 
сыграть вместе со своими двумя сыновьями, подписал контракт с «Хьюстон Аэрос», 
клубом Всемирной хоккейной ассоциации.
 Однако сорокапятилетний Хоу подписывал свой новый контракт совсем не для того, 
чтобы его выносили на поле по торжественным случаям, словно королевские 
бриллианты. Он вернулся, чтобы играть. И он играл, да так хорошо, что сделался 
самым ценным игроком ВХА, набрав сто очков, а пасы сыновьям дали ему столько 
голевых передач, сколько не было у него за всю карьеру. Шесть лет спустя он все 
еще играл – на сей раз в «Хартфорт Уэйлерс», НХЛ, и в возрасте пятидесяти 
одного года он вновь появился в игре «Всех Звезд».
 Горди Хоу, которого не кто иной, как Бобби Халл, назвал «величайшим игроком в 
истории хоккея», был к тому же долгожителем в спорте – и не только хоккея, но и 
всего спорта.




 МАРТИНА НАВРАТИЛОВА
  (родилась в 1956 г.) 


 Длиннее правления Мартины Навратиловой на корте в качестве самовластной царицы 
тенниса было, пожалуй, разве что е