выберем, кого из них „натаскивать“ на 
основного. Прилетай, проконсультируй, помоги". С английским у меня тогда совсем 
плохо было, и я решил, что лучше не рассказывать, а просто показать ребятам из 
"Блэкхоукс", как надо стоять в воротах. Провел одно занятие, другое, и вдруг 
меня приглашает Кинэн: "Владислав, скажи, сколько тебе надо заплатить, чтобы ты 
сыграл за „Чикаго“"? В первый момент я даже растерялся: "Майк, это шутка? Ведь 
я уже 6 лет как не играю". А он в ответ: "Ну и что? Я вижу, чувствую – ты 
выиграешь нам Кубок Стэнли! Короче, сколько?"
 Потом, в Москве, ребята говорили. "Владик, нужно было соглашаться. Взял бы у 
него миллион, сезон отстоял бы – и отдыхай всю оставшуюся жизнь". Но я так не 
мог. В НХЛ каждый молодой мечтал бы забить легендарному Третьяку. Хотя бы 
разочек, но забить. Я был бы для них – что красная тряпка для быка. И рано или 
поздно не выдержал бы такого напряжения, напропускал бы, имя потерял. А для 
меня имя потерять… Я столько лет его зарабатывал!»
 В 2000 году Международная федерация хоккея и Федерация хоккея России 
официально провозгласили Третьяка лучшим игроком XX века.
 Трехкратный олимпийский чемпион, десятикратный чемпион мира, лучший вратарь 
чемпионатов мира 1974, 1979, 1981, 1983 годов, Владислав Александрович Третьяк 
родился 25 апреля 1952 года. Сын военного летчика и учительницы физкультуры 
воспитывался почти в спартанской обстановке и был не по годам отважным, крепким,
 способным к озорству и неожиданному поступку.
 Владик сам попросил мать отвести его в хоккейную секцию ЦСКА. Мальчик сумел 
выдержать непростой вступительный экзамен. Вскоре его новое увлечение 
подверглось серьезному испытанию. Пришлось жить у бабушки в Дмитрове и ездить 
на электричке до ЦСКА и обратно. На тренировки нужно было являться ежедневно, 
порядки в хоккейной школе строгие. Так же строг был и его отец Александр 
Дмитриевич: «Будут двойки, не пущу не тренировку!» Владик не подвел ни себя, ни 
отца, ни тренера.
 С тренером ему повезло. Виталий Ерфилов разглядел в мальчишке талант. Его 
кредо можно сформулировать так: «Талантам надо не мешать». Он позволил 
развиваться молодому вратарю свободно. Вот, к примеру, как родилась фирменная 
стойка Третьяка. Ерфилов долго обучал Владика, как правильно делать «шпагат», 
но тот вдруг отказался от этого приема и стал просто класть щиток на лед: «Мне 
так удобнее». И тренер позволил отступить ему от классических правил.
 По-своему стал держать Третьяк и ловушку. Вратари обычно держали ее у щитка, а 
Владик приподнял в среднее положение и доказал игрой, что так вратарь получает 
больше шансов завладеть шайбой. Потом появились последователи, безоговорочно 
принявшие такую стойку, затем освоившие и его стремительные выходы навстречу 
броску, а также методику его тренировок.
 Прежде чем сказать свое новое слово, следует изучить весь предшествующий опыт. 
Третьяк всегда с уважением относился к старшим, к их опыту и советам. От 
каждого предшественника Третьяк сумел взять самое лучшее, необходимое, самое 
для него подходящее, преломив в игре по-своему. Постепенно он научился и 
анализировать ход событий на ледяной площадке, предугадывать действия 
соперников. Владислав внимательно изучал манеру нападения в каждой команде и 
соответственно строил свою оборонительную тактику.
 Московского школьника приметил и включил в состав юношеской сборной знаменитый 
в прошлом вратарь Николай Пучков. Из финского города Тампере Владик вернулся с 
первой в своей жизни медалью, серебряной, но такой для него памятной, хотя и 
был на турнире дублером Владимира Полупанова. Затем коллекцию пополнил тремя 
золотыми медалями первенства молодежных команд континента, а на последнем из 
них впервые был назван и лучшим вратарем.
 Летом 1967 года в команде ЦСКА было три вратаря – Толмачев, Толстиков и 
Полупанов. Старшему тренеру Анатолию Владимировичу Тарасову потребовался 
четвертый – для того чтобы плодотворнее проводить тренировки.
 Тарасов поставил перед собой цель: сделать Третьяка лучшим вратарем в мире. 
Владислав вспоминает: «Нас, пацанов, Тарасов называл "полуфабрикатами". И гонял 
на тренировках беспощадно. Была у него такая присказка: "Если я на тебя сегодня 
ни разу не прикрикнул – считай, что ты уже покойник". То есть ты ему уже совсем 
неинтересен. А если наорал, расчихвостил в пух и прах – значит, он еще не 
потерял надежду сделать из тебя человека. Помню, как-то раз подходит он ко мне 
и говорит: "Что-то мне, Владик, твоя правая нога не нравится. Никудышная, 
слабая нога. Короче, завтра выходи на лед пораньше и приседай. Только на правой.
 Две тысячи раз". Наутро я приехал в ЦСКА, приседаю да приседаю и чувствую: 
вот-вот умру. Поднимаю голову, а за бортом стоит Тарасов: "Как себя 
чувствуешь?" "Хорошо", – отвечаю. Я жаловаться не любил и не люблю. "Ну ладно, 
полуфабрикат, раз ты сегодня выжил – значит, быть тебе великим хоккеистом. 
Запомни мое тарасовское слово"».
 14 сентября 1969 года привыкшая к дерзким новинкам тренера Тарасова московская 
хоккейная публика была шокирована, когда увидела в воротах совсем еще мальчишку.
 Однако в матче с принципиальным соперником Владик отстоял хорошо и армейцы 
победили – 8:2.
 «Первый свой автограф дал в 15 лет. После первого матча в составе ЦСКА отец, 
обычно скупой на похвалу, позвонил мне и сказал: "Ну, сын, я даже и не знал, 
что ты так здорово можешь играть!"»
 В 1971 году Владислав во второй раз попадает на чемпионат мира – в Швейцарию. 
Приехав на предварительные игры чемпионата мира в Берн вторым номером, он 
уезжал из Женевы две недели спустя первым. Третьяк на долгие годы становится 
основным голкипером сборной СССР.
 Через год на своем первом олимпийском турнире в Саппоро Третьяку удалось 
пропустить шайб меньше остальных в