Килли отделяла лишь трасса специального 
слалома, представляющего собой укороченный вариант гигантского, где любой 
хороший вираж стоил следующего за ним. Однако насколько хорошо проходили их 
спортсмены, в известном смысле растворилось в тумане, так как на склоны 
Гренобльских гор перед соревнованиями выполз ледяной туман. И спуск этот, 
начавшийся в настолько густом тумане, что спортсмены просили судей перенести 
его, закончился в столь же густом тумане противоречий – одном из наиболее 
плотных в олимпийской истории. После того как официальные лица в своей 
коллективной премудрости отмахнулись от пожеланий лыжников, руководствуясь тем, 
что туман, конечно, помеха, но мешает всем в равной степени, соревнования 
начались, хотя и спортсмены, и судьи едва видели друг друга даже на небольшом 
расстоянии. Тем не менее солнце в тот день чудесным образом пробилось все-таки 
сквозь облака, осветив дорогу Килли, который воспользовался коротким просветом 
и промчался, крутя и виляя, сквозь шестьдесят девять ворот, выехав в итоге на 
первое место в первой попытке.
 Стоя над склоном, затянутом столь плотным туманом, что его вполне можно было 
бы использовать в качестве декорации для сцены в аэропорту в фильме 
«Касабланка», начинавший вторую попытку Килли высился как гранитный утес над 
каньоном. А потом умные лыжи понесли его от ворот к воротам, он просачивался в 
них, как та самая нитка в игольное ушко, закончив обе попытки с общим временем 
99,73 секунды. И теперь ему оставалось только волноваться и ждать вместе со 
всеми болельщиками завершения соревнований.
 Первым на его время нацелился норвежец Хаакон Мойен, показавший в двух 
попытках лучшее время, но дисквалифицированный за пропуск двух ворот. Настала 
очередь австрийца Карла Шранца, самого опасного соперника Килли в борьбе за 
«тройную корону». Шранц, бывший третьим после первой попытки, остановился перед 
десятыми воротами, появившийся на трассе таинственный неизвестный заставил его 
прекратить спуск. Имея при себе троих свидетелей, Шранц поднялся вновь на 
вершину и попросил судей разрешить ему повторный старт. Разрешение было 
получено, и на сей раз Шранц вновь ринулся вниз по склону, совершенно идеальным 
образом финишировав с общим временем 99,22 секунды – на полную половину секунды 
быстрее Килли.
 Поклонники, только что восторженно приветствовавшие своего кумира, встретили 
это гробовым молчанием. Какие-то секунды казалось, что третья золотая медаль 
«улыбнулась» Килли.
 Однако судьба смилостивилась над ним. Или, говоря языком более точным и 
прозаическим, судьи изменили свое решение. Пока Шранц выступал на 
пресс-конференции в качестве неофициального победителя, судьи собрались на 
чрезвычайное совещание, чтобы рассмотреть заявление о том, что австриец 
пропустил ворота до того, как ему помешали на воротах номер 10. Наконец после 
двухчасового обсуждения судьи выпустили бюллетень, утверждавший, что, поскольку 
Шранц нарушил правила прохождения ворот, он подлежит дисквалификации. В итоге 
золотая медаль была вручена Килли, что сопровождалось бурными народными 
волнениями, равных которым не было после штурма Бастилии.
 Располагая тремя вершинами, с высоты которых можно было пренебрежительно 
взирать на спортивный мир, Килли рассудил, что «атлет должен уйти из спорта на 
пике своей карьеры», и ушел в отставку, чтобы попользоваться плодами победы. 
Тем не менее через пять лет он оставил свое уединение и выиграл звание чемпиона 
среди профессионалов, заявив: «Мои клиенты предпочитают видеть меня на вершине 
горы, а не в расположенном в Детройте магазине». Еще раз Жан-Клод Килли 
вернулся в спорт в 1988 году, в качестве сопрезидента организационного комитета 
Олимпийских игр в Альбервилле, когда исполнилась его мечта, и право на 
проведение XVI Зимней Олимпиады было предоставлено Франции благодаря его 
собственным заслугам.
 И это справедливо по отношению к человеку, превратившему спортивный мир в 
болельщиков, увлекающихся горными лыжами. Быть может, лучше всех сказал о нем 
Дэн Дженкинс: «Пройдут годы, спорт сделается более понятным и популярным, но 
рекорд Килли будут вспоминать со столь же затуманенными глазами, как и летнюю 
пору Бейба Рата».




 КРИС ЭВЕРТ
  (родилась в 1954 г.) 


 Некоторые из тех, кто видел, как Крис Эверт играет в теннис, относились к 
своим впечатлениям с тем же чувством, что и к образованию годичных колец у 
деревьев, процессу неизбежному и мало кого волнующему. Прочие, особенно 
почитатели ее стиля и облика румяной соседской девицы, любили ее от всего 
сердца и наслаждались игрой. Такое разделение во мнениях лучше всего 
охарактеризовала «Нью-Йорк Таймс», писавшая по поводу финала Открытого 
первенства США 1975 года между Эверт и Ивонн Гулагонг, что после матча, который,
 по мнению газеты, «временами можно было уподобить пресному пирожку», 
обозреватель ее стал свидетелем разговора между двумя посетителями Форест-Хиллз,
 исповедовавшими противоположные взгляды на присущий Эверт стиль игры. «Как 
по-твоему, это увлекательно или скучно?» – спросил молодой человек у своей 
приятельницы. «Великолепно! – ответила та. – Просто великолепно». «А по-моему, 
тихая жуть», – возразил тот. Но как бы вы ни относились к стилю игры Крис Эверт,
 несомненно одно – она была из пор